Обе мы влезли в теплую воду. Я с удовольствием погрузилась по самые уши, расслабляясь.
Лиззи, которая с настороженностью отнеслась к процедуре, в теплой воде перестала сжиматься в комок, откинулась на бортик ванной. Глазки ее стали закрываться, мордашка покрылась каплями воды от пара.
— Давай-ка я отмою тебя, — сказала я. — Раз уж ты вздумала спать.
Она откровенно зевала, когда я намыливала ее волосы и смывала с них грязь. Мордашка ее, свежеумытая, разрумянилась и стала очень хорошенькой. Тощенькая спинка, вся в синяках и царапинах, стала по-детски розовой и мягкой.
Травяной сбор, что я заварила, действительно помог. Перестали болеть натруженные за день руки, ноги и поясница. Мышцы расслабились и стали мягкими. Грубая кожа на руках отшелушилась, стала мягче.
Отмыв Лиззи, я ее перенесла, засыпающую, на постель. Закутала в плед.
А сама вернулась в ванну занялась своими волосами.
Они спутались, скатались — ужас! Сплетенные в косу бог знает когда, почти превратились в войлок. Я со слезами раздирала косу, с отчаянием думая временами, что придется отрезать волосы.
Но остричься — это же позор! Остриженные волосы не спрячешь под чепцом, все равно заметят! Отчего отрезала? Болела тифом?! Или чем похуже?! Кто пустит на порог заразную оборванку?!
Три раза подряд я опускала руки, заливаясь горючими слезами. И три раза бралась снова за дело, осторожно вычесывая светлые пряди. Волосы были длинные и очень густые. Такие и прочесать-то проблема, а уж запущенные…
Когда мне, наконец, удалось справиться с волосами и расчесать их обломком гребешка, вода почти остыла. Поэтому мыться мне пришлось поскорее, чтоб окончательно не замерзнуть.
Я вылезла, облачилась в свежую рубашку, найденную в доме. Свои чистые волосы я аккуратно сплела в косу и уложила на голове веночком.
В остывающей воде тщательно выполоскала наши вещи.
Красивее и новее они не стали, но чище — да.
Их я развесила на веревке перед пышущим жаром камином, чтобы завтра было что надеть.
Когда Лиззи проснулась, я, в одной рубашечке, завернувшись в один из ее платков, уже пожарила на ужин гренки из остатков хлеба, с целыми пятью яйцами. Сковорода шкворчала и шипела, брызжа маслом, яйца поблескивали.
А сама я сидела у огня и подшивала платье Лиззи.
Починить его было, наверное, нереально, и я скрывала прорехи как могла — вышивала шелковыми ленточками тюльпаны и ландыши. Выходило очень нарядно.
Платьице посвежело и стало выглядеть приличнее.
— Сестрица! — изумленно вскричала Лиззи, усевшись в постели. — Какая же ты хорошенькая стала! Какие у тебя волосы красивые! И какие щеки румяные! Это правда от того мыла?!
И она ухватилась за свою мордашку, наощупь пытаясь определить, похорошела ли она так, как ей было обещано.
— От мыла, от мыла, — посмеиваясь, ответила я. — Ну-ка, глянь-ка!
И я протянула ей круглое маленькое зеркало.
Не знаю, видела ли Лиззи себя хоть когда-нибудь чистой. Да только увиденное ей понравилось. Ее маленький красный ротик округлился, она захлопала глазами, рассматривая себя.
— Это я-я-я?! — протянула она изумленно. — Ну и ну! Точно, принцесса!
— Иди-ка сюда, ваше высочество, — произнесла я. — Я расчешу тебя как следует.
— И косы заплетешь, как себе? — поинтересовалась Лиззи, живо спрыгивая с постели.
— Заплету! — пообещала я.
Ее рубашка и чулки просохли, я надела их на ребенка. Чулки, конечно, тоже пришлось починить. Но теперь они были свежими и целыми.
Я вычесала ее золотистые кудряшки, сплела их в две косы, и мы, довольные, уселись ужинать.
— Ты хорошая, сестрица, — задумчиво произнесла Лиззи, уплетая за обе щеки яйца и хлеб.
— Спасибо, — ответила я с улыбкой. — Это хорошо, что я тебе нравлюсь. А ты нравишься мне. Ты замечательная помощница. Вместе мы не пропадем!
Лиззи опустила задумчивый взгляд в миску с остатками еды.
— Мне нужно открыть тебе тайну, сестрица, — произнесла она. — Только ты пообещай, что не будешь браниться
Глава 3. Тайна Лиззи
— Я сделала кое-что очень плохое, — сказала Лиззи.
— Когда? — удивилась я. — Сегодня? Когда ж ты успела?
Девочка опустила стыдливо взгляд.
— Нет, не сегодня, — ответила она. — Давно. У Клотильды еще.
Я вздохнула.
— Ну, я обещаю не сердиться, — сказала я строго. — Если ты пообещаешь мне, что больше не будешь поступать дурно. Если мы хотим, чтоб жизнь у нас наладилась, надо забыть прошлое, оставить позади все, что было в доме Клотильды, и честно трудиться.