— Не велено! — грубо прокричал один из прислужников, ухватив моего коня под уздцы.
Высокий, толстый человек. Шуба подбита лисицей. Лицо красное, сытое. Нахальное.
— Господарыня явилась к Господарю, — просипел он злым голосом, словно жиры его душили, говорить мешали. — Куда прешь, девка?! А ну, пошла вон, потаскуха неумытая!
Я ответить не успела, хотя ногой отпихнула толстяка прочь от своего коня.
А тут и красавчик подоспел. Словно из-под земли вырос.
А лице его читалось облегчение.
— Жива, — выдохнул он, и заулыбался, светло, радостно.
Затем оттолкнул охающего толстяка плечом, прикрикнул на него гневно.
— Ты кто таков, на господаревом дворе приказы раздавать? — рявкнул красавчик. — А ну, вон пошел, пока плетей не отведал!
— Я Господарыне служу! — задыхаясь, сипел толстяк. — Не понравится ей, что ты чужих девок к Господарю водит! Она тебя велит в застенках сгноить! Она!..
— Пока тут не она распоряжается, — хладнокровно перебил ее красавчик.
— Недолго уж осталось, — в маленьких, заплывших жиром глазках толстяка сверкнула недобрая радость.
— Сколько б ни осталось, — так же хладнокровно парировал красавчик. — а пока что слово Господаря тут закон. Эй, взять его, да рот поплотнее забейте, чтоб не смел орать!
Только тут толстяк почуял какой-то подвох. Верно, Господарыня обещала ему много власти после смерти Господаря. Говорила, что все его слушаться будут, если он поддержит ее и привезет в дом мужа.
Да только с будущим вельможей так не обращаются.
Налетевшие слуги господаревы подхватили его под руки, скрутили, рот заткнули кляпом.
И он ни писком, ни криком не смог оповестить свою госпожу о том, что, похоже, их здорово надули с нездоровьем Господаря-то…
Красавчик обернулся ко мне.
— Ты провидица, что ли? — спросил он. — И верно ведь, Альба не стала больше прятаться. Пришла.
— Я не провидица, — ответила я, спрыгнув с седла. — Просто ей прятаться больше негде. Звериный Царь отрекся от нее. Беззащитна она. С Господарем что?! Где он!?
Красавчик с ног до головы оглядел меня, наверное, удивляясь храбрости, с которой я отправилась в лес, разрушать злую магию Альбы. Ради Господаря… Ради моего Влада.
— Что ж, — тяжело произнес он. — Идем. Ты должна увидеть все своими глазами. Только не звука. От этого зависит и твоя, и его жизнь.
Он не настаивал ни на том, что Господарь снова простит свою Альбу, ни на том, что мне не нужно вставать между ними. Теперь он не был уж уверен в ее чарах. Но все же луч надежды в нем теплился.
Он хотел, отчаянно хотел, чтоб я отступилась от Господаря. Увидела тень любви к Альбе в его глазах и отступилась. Услышала слова печали и тоски, и покинула Господаря.
Подарила ему, красавчику, свою верность и готовность бороться. На это он надеялся.
Но ничего этого не сказал.
Тайными коридорами он провел меня к спальне Господаря.
Резная решетка была установлена над изголовьем его.
За нею мы и встали.
— Господарыня Альба к Господарю! — крикнул слуга у дверей, и я невольно вздрогнула.
Сейчас снова свою соперницу увижу. Посмотрю в ее неистовые глаза. Она, все-таки, молодец. Сильная, смелая. Отчаянная до безумия. Преследующая свою цель до конца, как кровожадная гончая.
Только душа ее мертва и черства.
***
Господарь лежал неподвижно.
В своей серебряной тяжелой маске.
В перчатках. Руки его лежали поверх одеяла, и казались бессильными, неподвижными. Почти мертвыми.
Альба шагнула к нему.
Лицо ее по-прежнему ничего не выражало. Ни печали, ни радости. Ничего.
Она слегка прихрамывала, и сквозь платье проступало темное пятно на боку. Там, где ее ранили слуги господаревы. Но она как будто не замечала боли.
Она долго шла к этой цели, много сил потратила, и наконец добилась своего.
Господарь лежал перед ней, поверженный.
— Ты слышишь меня?
Господарь не ответил.
Не слышно было даже его дыхания. Словно жизнь замирала в его теле, испарялась, как вода на солнцепеке.
Альба тихо, как тень, скользнула под полог к Господарю, присела на краешек постели. Заглянула в неподвижное серебряное лицо.
— Ты видишь меня?
Кажется, и глаза Господаря были закрыты. Он ее не видел. Не смотрел.
Все говорило о том, что он доживает последние мгновения, лишь чудом дождавшись свою прекрасную любимую жену.
Вмиг ее лицо переменилось. По неподвижным губам скользнула адская улыбка, красивое лицо исказилось так, что стало уродливым от злобы.
— Я победила, — прошептала она, задыхаясь от чудовищной, жестокой радости, глядя на неподвижно лежащего человека. — Я победила тебя! Я отныне Господарыня, единственная правительница и глава двух благородных семей! Я!