— Ты обещал, — ядовито хохоча, выкрикнула она, — что наш род не прервется! Обещал, что семью нашу не оставишь без главы! Клятвами страшными клялся!
— Клялся — сдержу обещание, — спокойно ответил Господарь. — Рей. Брат твой. Мальчишка малой, которого ты, змея подколодная, велела выкинуть. А потом еще и упыря на него натравила. Думала, помрет? Живуч оказался; в вашу породу. У меня он теперь. Он главой твоей семьи будет. Не прервется твой род. А ты думала себя обезопасить, своими руками его на смерть отправив? Ну и гадина ты…
Альба, услышав это обвинение, страшно оскалилась. Теперь она была похожа на злобное чудовище, не на женщину. И утешение искала в мести и в издевке над мужем.
— Тебе было больно?! — прорычала она, яростно скалясь. — Когда яд мой пробовал, было? Ну, было же?! Было!?
— Было, — глухо ответил Господарь, склонив черноволосую голову. И Альба расхохоталась, как безумная, закинув голову, скаля зубы. — Сейчас узнаешь, как.
Тут Альба заверещала.
Лицо ее вдруг стянулось в мучительную гримасу. Потом — в невероятно уродливую личину, мало похожую на человеческое лицо.
Альба верещала и стряхивала со своих рук и с губ черные чешуйки покрошившегося письма, но тщетно.
Они уже успели отравить ее, и теперь яд ломал и корежил ее. Она пищала и корчилась, словно сгорая на огне. И Господарь смотрел на нее. Страшно. Беспощадно.
Так, словно на костре сгорала его любовь.
— Пощади-и-и, — выла Альба, корчась и руками стараясь разодрать сведенные судорогой мышцы на лице.
Ей было не так больно, как страшно. Яд превратил ее в омерзительную кучу плоти, в которой человек узнавался с трудом.
Господарь ухватил ее за локоть, поднял над полом. Ноги ее не слушались, не держали.
Силой он протащил ее по комнате, в ярости отыскивая зеркало.
Нашел и толкнул Альбу к нему, чтобы та как следует разглядела себя.
— Теперь это твое лицо навсегда, — страшно и беспощадно произнес он. — Вот такой тебя люди увидят и запомнят. Вот такой ты и умрешь.
Альба взвыла, увидев свое уродливое отражение.
— Нет, нет, нет!
— Выставить ее на площади, привязав к столбу. Пусть целый день стоит. А вечером повесить ее на башне, — негромко бросил Господарь слугам, опустив взгляд.
— Влад! Влад! — прокричала Альба, отчаянно сопротивляясь ухватившим ее людям. — Ты ведь любил меня! Я знаю, любил!
— Больше не люблю, — глухо ответил Господарь.
— Прочь ведите. Видеть ее больше не хочу. Всех людей ее переловите и в подвале заприте, — негромко велел Влад. — После придумаю, что с ними делать. Посидят, охолонут, разговорчивее станут.
Воющую упирающуюся Альбу уволокли, и я вышла из своего укрытия. Открыла резную дверку у изголовья кровати, ступила в комнату.
Таиться больше не было смысла.
Все, что я хотела услышать, было сказано.
Господарь не пожалел Альбу. Не простил ее, как обычно прощал. От сердца своего оторвал. Из жизни вычеркнул. Значит, пора о нас с ним поговорить.
Мое появление удивило Влада, но не рассердило, хотя он хотел казаться строгим.
— Почему пустил Бьянку? — строго спросил он у красавчика, следующего за мной по пятам, как тень. — Не велел я. Опасно это!
— Кто я, чтоб Господарыне перечить, — ответил тот сухо и поклонился, пряча глаза.
И отошел, ушел в тень. Я поняла — навсегда.
Теперь и у него не было сомнений о том, чья я, кому принадлежу. Не было у красавчика шансов, ни единого.
Влад улыбнулся, глянул мне в глаза.
— И то верно, — пробормотал он, приближаясь и обнимая меня за плечи. — Не дело это, Господарыне перечить. Если она приказала, значит, так и надо поступать.
— Господарыне ли? — строго произнесла я. — Альба еще твоя жена.
— Не на долго, —спокойно ответил он. — До вечера только. Дальше же… Знаешь, — откровенно произнес он вдруг, — а ведь думал я над тем, простить ли ее. Хотел в ссылку отправить, на каторгу. Жаль было губить. А сегодня утром понял — нет причин ее миловать. Женой и подругой она не была. Матерью моим детям не стала. Помощницей в делах — и это нет. Пустая женщина; только красотой радовала. Но что красота, если сердца при ней нет?
Он вдруг спохватился.
— А ты откуда знаешь, что она тут?
— Прежде, чем к тебе явиться, она ко мне заехала, — ответила я.
— Проглядели-таки! — с досадой произнес Влад, грозно нахмурившись. — Прохлопали! Как допустили?!
— Не вини своих верных слуг, Господарь, — твердо ответила я. — Они охраняли и берегли. Но что они сделают против Звериного Царя?