Угрожала ли я ему?
— Да, — сглотнув вязкую слюну, произнесла я, приподняв подбородок.
Он начал двигаться. В одно мгновение он стоял у окна, а в другое оказался в непозволительной близости от меня, мы едва-едва не соприкасались друг с другом. И это оказалось неожиданно волнительно. С одной стороны, он источал ту самую пленительную энергию, которая словно дьявольская флейта манила тебя к погибели, а с другой стороны, от него исходила опасность. И я оказалась совершенно не готова к этой смеси. Поэтому на пару мгновений я позволила своему взгляду потеряться где-то в районе его рта, но едва наши глаза пересеклись, и я снова прочитала там презрение, как все волнение пропало.
Мазохисткой я не была. А еще любила себя и знала себе цену. И пылать к страстью к человеку, который меня презирает - явно было не в списке моих фетишей.
— Токк лишь пыль под подошвой империи, — угрожающе и низко произнес он. Его острый взгляд резал ножом. — Стоит тебе совершить хоть маленькую оплошность, и королевство сравняется с землей. Сейчас его удерживает от падения лишь то, что за тебя империя пообещала ему протекцию.
Я знала, что в королевстве сейчас шла война, в которой они до некоторого времени проигрывали. А точнее ровно до того момента, пока империя не взяла Токк под свое крыло. А после нашей свадьбы, королевству обещали прислать еще больше рыцарей и припасов, чтобы окончательно сломить наступление врага. В случае же отказа в свадьбе, империя грозилась помочь другой стороне.
И каждая клеточка моего мозга вопила и молила меня прислушаться к голосу разума и отступить. Но мои «логичные» планы всегда летели псу под хвост. Поэтому несмотря на все разумные доводы, я сделала шаг к мужчине, уничтожая расстояние между нами и, вздернув подбородок, произнесла:
— Попробуй. Сравняй королевство с землей, и посмотрим, как ты будешь жить без моей крови.
Я не имела ни малейшего представления, что кронпринц вместе с секретарем делали с моей бедной кровушкой.
Я ни на грамм не была уверена, что она действительно представляла огромную ценность.
И я не знала, могли ли они просто бросить меня в темницу, выкачать всю мою кровь и успокоится на этом.
У меня не было ответа ни на один из этих вопросов. Но я все равно не отступала, просто потому, что все это слишком походило на запугивание. Армен, мой дорогой жених, словно хотел иметь надо мной рычаг воздействия. Для меня все это звучало, как: «Будь послушной и незаметной, и королевство будет спасено». Он сделал ставку на то, что там мне есть, что терять. Но Армен ошибся. Я не Элиша. А он понятия об этом не имел.
Его взгляд блеснул странной нечитаемой эмоцией.
— Поставишь на кон жизнь своих близких?
— Может быть, когда память вернется, мой ответ будет другим. Но сейчас - да, поставлю.
Мы стояли так близко, что я чувствовала его свежее дыхание на своем лице и могла слышать ровный стук его сердца. Наши взгляды не отрывались друг от друга. И при любых других обстоятельствах я бы уже пищала от восторга, но сейчас я понимала, что это не романтика, это война. И эту битву я не имею права проиграть.
Он коротко выдохнул, мазнув по моему лицу взглядом. И я поняла, что это победа.
Отойдя от меня на приличное расстояние, Армен подошел к креслу и опустился в него с грацией хищника. Я даже не знала, что существует способ грациозно опустится в кресло. Но он, очевидно, был.
— Что ты хочешь?
Меня не нужно было спрашивать дважды.
— Мне нужна брачная ночь.
Он презрительно фыркнул, будто именно этого от меня и ждал. Ну, и пусть. Самого, так сказать, супружеского долга я не хотела и была даже категорически против него, но ночь в моей спальне он провести был обязан - будет спать на полу. Я смотрела достаточно исторических фильмов, чтобы понимать, насколько важно отношение мужа к жене для высшего общества. Поэтому если муженек меня проигнорирует в первую брачную ночь, отмываться от этого «позора» мне придется еще очень долго, может быть, все полгода и придется! А мне это вообще не нужно.
— Что еще?
— Раз в неделю ты должен спать в моих покоях, — продолжила я и буквально могла почувствовать источаемое им презрение.
У него был какой-то пунктик на ночевках, или что? Плевать. Его визиты мне нужны с той же самой целью, что и брачная ночь. Буду потом перед придворными разыгрывать спектакль одного актера под названием «Счастливая супружеская жизнь».
— И я хочу, чтобы ты уважительно относился ко мне при других людях.
— Только при других людях? — прицепился он к словам.
Я прищурила глаза.
— А ты сможешь сдержать свою императорскую задницу от того, чтобы не грубить и не угрожать мне, когда мы наедине? Я полагала, что ты треснешь от таких усилий. Поэтому прошу хотя бы об этом.
— Просишь? — дернул он бровью, и от его взгляда мне тут же захотелось словить все свои слова и судорожно запихнуть их назад в глотку. Особенно парочку из них… Например, про «имперскую задницу»…
— Вот я об этом, — не отступила я. — Нечего смотреть на меня так, будто хочешь убить. Да будет тебе известно, я бы прекрасно жила в своем королевстве. Это ты потребовал, чтобы я была здесь. Так что теперь неси ответственность!
Я определенно собой гордилась.
— Кажется, твои родители мне должны были еще и доплатить за то, что я на тебе женился… — наконец, произнес он, и, сложив свои огромные руки в замок, положил на них подбородок.— Я услышал тебя. А теперь запоминай правила, если хочешь, чтобы я следовал твоим. Ты не разговариваешь со мной без необходимости. Ты не лезешь в государственные дела. Ты не позоришь меня и не наводишь шум, с которым мне потом придется разбираться. Ты сама не приходишь в мою спальню и не ищешь меня. И самое главное.
Его жесткий взгляд находит мой.
— Не смей мне лгать. Я не прощаю ложь. Никогда.
Кивнула.
— Поняла, ваше императорское высочество. Теперь я могу идти?
Он махнул рукой. И я направилась к двери, понимая, что одно из его правил уже нарушила. Не лгать? Интересно, как бы ты отреагировал, если бы узнал, что весь этот брак - сплошная фикция?
***
Меня подняли еще до рассвета и несколько часов красили, массировали, завивали, укладывали, одевали и совершали другие надругательства. Я чувствовала себя какой-то куклой, к тому же не выспавшейся куклой. Продала бы душу дьяволу за стаканчик кофе из моей любимой кофейни, но увы… Приходилось довольствоваться зеленым чаем, который я, к слову, не очень-то и любила. Но это, кажется, никого не волновало.
Мои фрейлины подтянулись лишь к завершению сборов. И я позволила Илоне торжественно надеть на мою голову венец кронпринцессы империи. Формально, я ей конечно же еще не была, но видимо статус невесты кронприца уже позволял мне ее носить.
Наконец, меня поставили перед зеркалом. И возблагодарила Богов за то, что горничные имперского дворца знали свое дело.
Пшеничные волосы завили в легкие пряди, которые обрамляли овальное лицо. Синие глаза подчеркнули розовыми тенями, на светлую кожу нанесли легкий румянец, от природы пухлые губы едва тронули красной помадой, что делало образ очень нежным и хрупким.
Я снова почувствовала себя куклой, но уже в более приятном смысле этого слова. И конечно же, отдельный разговор – это платье. Настоящее произведение искусства. В нем было множество слоев, оно было настолько тяжелым, что я едва могла стоять прямо, не согнувшись под его весом. Корсаж и подол были усыпаны жемчугом и инкрустировано мерцающими бриллиантами. И несмотря на его вес, платье необъяснимым образом смотрелось нежно и изящно.
Не успела я собой как следует налюбоваться, как меня уже повели по бесконечному коридору. И не будь я такой невыспавшейся я бы обязательно оценила обстановку, но сейчас могла только осоловело моргать и стараться не падать под весом платья.
И вот, стою я перед дверьми в зал, где будет происходить венчание, и тут-то до меня неожиданно доходит, что я, собственной персоной, будучи в трезвом уме и здравой памяти, иду выходить замуж!