Апрель был жарким, часто случались грозы; в Страстную Пятницу через жилмассив прошел Крестный путь. Вероника следила за мероприятием с балкона. Роль Христа доверили Вепшку: весь в пятнах густого кетчупа, он напялил по случаю футболку Los Angeles Lakers. Дошкольная малышня со всего массива изумленно глядела на это странное сборище. Какой-то пацаненок начал кричать: "Тигл, тигл!", но его быстро успокоили.
Все более долгие дни Вероника, как правило, проводила на лежанке, с закрытыми глазами, укрывшись материнской накидкой. Она улыбалась и мыслями улетала в другие жилища, просторные и убранные; в уютные corners Zara Home, где она будет покупать ароматизированные палочки с жасмином. В далекие города, пульсирующие музыкой и светом, в которых с кем-нибудь познакомится. И что на тот случае ей надеть? Вероника никак не могла решиться. Ей всегда хотелось иметь квадратные наручные часы с золотым циферблатом, на коричневом ремешке; так ведь они никак не подходят под голубое платье, под красные шпильки, которые она носила в одну из незабываемых ночей; вот как все это соединить? Как подобрать соответственные аксессуары?
Как-то, в начале мая из костела с выстреливающей вверх башней донесся колокольный звон; Вероника подбежала к окну. Ребята в смокингах и девочки в свадебных платьях упрямо шли в марше через жилой комплекс, неся в руках свечи. Их сопровождали вспышки фотоаппаратов. Вероника недоверчиво протерла глаза. Это что, бал-маскарад? И только через какое-то время до нее дошло: начались репетиции Первого Причастия.
На следующий день она умылась, накрасилась остатками привезенной с Таргувка косметики. В тупике на станции метро "Виляновская" стоял только один автобус. "Ну да, - сказал водитель, прыщавый двадцатилетний пацан, - ну да, в Константин я еду. В Константин! Он схватился за голову, словно заметил пятна на своей куртке, свою грязную обувь. Как сделать, чтобы никто его не заметил: все те разбалованные шестнадцатилетние биксы из вилл с бассейнами, красавчики-менеджеры в BMW M6? Вероника такими проблемами голову себе не морочила; она как раз желала, чтобы ее заметили.
Тополя шумели, затеняя узкие, похожие на парковые, совершенно пустые улочки. Когда Вероника была здесь в последний раз, вилла была большей. "Пани кого-то разыскивает? – вежливо спросил охранник в будке у ворот. – О-о! – удивился он, когда девушка назвала фамилию. – О, вы попали куда следует!".
Он провел ее до самого мраморного вестибюля; "Это к тебе!", - крикнул в пространство. Вероника осмотрела помещение: исчез аквариум, исчезли картины. И ни следа от Зоси.
- Вероника? – услышала она несмелый, хрипловатый голос.
На папочке был затасканный комбинезон, в руках метла.
- А ты поменял… - робко начала девушка. – Поменял интерьер, - обвела она рукой салон.
Отец раскашлялся.
- Нет… - пояснил он, когда Веронике все же удалось уложить его на диване. – Нет, ты не понимаешь… - он громко сглотнул слюну. – Это не мой дом, - охнул он в конце концов. – Уже не мой.
- То есть как? - удивилась Вероника.
- Продал, - все так же кашлял отец. – То есть, продали с торгов. Так ты знаешь, кто я теперь?
- Но ведь, - осторожно произнесла Вероника. – Ведь ты же проживаешь здесь, правда?
- Я здесь работаю, - хриплым голосом пояснил тот. – Тот тип, которому я продал, в Польше бывает не часто… а я здесь работаю, дворником. Уюираю, слежу за всем. А живу в пристройке для прислуги
Вероника широко раскрыла глаза.
- Это хорошо, - неожиданно сказал отец, - хорошо, что у тебя есть твоя мать. Хоошо. А теперь… - снова раскашлялся он, - а теперь уже иди. Уходи отсюда. Дворникам нельзя принимать гостей. А не то мы слишком много о себе начнем думать, - рявкнул он. – Дворникам, - повторил, - гостей принимать нельзя.
Наши антропологи уже какое-то время назад заметили, что сексуальная жзнь младшего поколения пользователей Фабулы в последние годы ограничивается, в основном, к тихому, тайному размножению и умножению несчастья. Так было не всегда: давние пользователи сервиса занимались любовью часто и охотно, тем более – перед зрачками неподвижных камер. Неизвестно, собственно, что толкало их на широкую публикацию собственных половых актов, на лишение таковых примеси какой-либо таинственности. Но наши антропологи доказали, что уже в первой декаде XXI столетия тем, что более всего возбуждало граждан западного мира, была тайна, как правило, заключающаяся в том, что любовника принимали за кого-то другого, чем тот в реальности был. Когда мы спросили у одного из антропологов, откуда взялось такое изменение в поколениях, он ответил: "Бывает, что удовольствие от обмана становится более сильным, чем сексуальное удовлетворение. Но иногда, - пояснил он, - надоедает даже обман".