Когда она добралась до костела, месса же закончилась. Тяжелые ворота были открыты на площадку, заполненную фотографами и киносъемочными группами; проповедь одетого в зеленую ризу священника басовым урчанием разносилась по алтарной части костела.
- Перепояшь же чресла свои! - проповедовал ксендз Томек - Перепояшь же чресла свои словно муж царственный! – говорит Боженька нашему нынешнему коллеге Иовчику. Вы же Иовчика помните? Как отвечает Боженька Иовчику, когда Иовчик возмущается на то, что он такой несчастненький? – спросил ксендз. – Хмм, ну? Боженька говорит: ты и вправду желаешь нарушить законы мои? Проявишь в отношении Меня зло? Чист ли ты? – Ксендз Томек улыбнулся детям, пялящимся в смартфоны, которые они прятали за спинками церковных лавок. – Так что же? Вы бы хотели обвинить Господа в несправедливости, что встретила вас. Был бы закон на вашей стороне? Был бы закон на вашей стороне, поскольку, - он зачерпнул побольше воздуха, - поскольку у вас имеется право быть счастливыми?
Вероника услышала характерный звучок "Энгри Бердз". Похоже было на то, что мальчишка в порыжевшем стихаре попал какую-то из свиней яйцом белой птицы.
- Наверное, нет, - разрешил дилемму ксендз Томек. – Разве крокодила, прочитал он, выловишь ты удочкой или вытащишь веревкою его язык, протянешь ли канат сквозь ноздри, а челюсть крюком провертишь? Слушайте! – порекомендовал он. – Слушайте про крокодила, про Боженьку-крокодила! Если не желаешь гибели моей, дай мне, дорогой, крокодила! Разве попросит он у тебя милости? Заключит ли с тобой перемирие? Отважишься ли руку на него поднять? Помни, не вернешься из сражения. Кто выйдет напротив него? Кто отважится безнаказанно коснуться его? Ну, кто? Никто вообще под целым небом, - прочитал он. Ну, в общем, на этом можно было бы и кончить! – Раздались аплодисменты; дождь барабанил по крыше костела. – Послушай, прошу тебя! – перекрикивал гудящую толпу ксендз Томек. – Позволь мне говорить! Спросить хочу. Так что, ббудддьдобрррр, - поперхнулся священник.
Аплодисменты были слишком громкими, они делались все сильнее и сильнее.
Церемония завершилась; Вероника робко вышла из нефа. Толпа детей выбежала на красный ковер перед входом; девушка заметила вспышки фотоаппаратов. Ксендз Томек тоже отправился туда; он фотографировался с детьми и с родителями, принимал странные позы, то приседал, то подпрыгивал, показывал язык, "давал пять", обнимал мокнущие кучки детей и взрослых. Дождь усиливался, наконец, дети помчались к ждущим их машинам, а ксендз тяжелым шагом пошел в костел.
Вероника кашлянула; ксендз Томек поначалу ее не узнал.
- Нет, нет, нет… невозможно, - пробормотал он. – Вероника? – Та кивнула. – Нет, на самом деле? – не мог поверить священник. – Вероника Кульпа? – Вероника громко сглотнула слюну; ксендз присел на лавку. – Надо же… И что же привело тебя сюда, Вероника? Ведь, - скорчил он гримасу, - ты же ведь давно уже не белянка, а? Уже не ходишь на закон божий?
- Я нуждаюсь в помощи, - шепнула Вероника
- Помощи? – удивился священник. – Так ведь… мы здесь не помогаем, - рявкнул он.
- Речь о моей матери, - сказала девушка.
Ксендз Томек какое-то время молчал, всматриваясь в носки собственных туфель.
- Тааак… - промямлил он наконец. - Да. Я все знаю, она договаривалась со мной обо всем. Что касается памятника, похорон… Она не желала, чтобы ты на них присутствовала, ей не хотелось, чтобы ты страдала, чтобы…
- Нет, - перебила его Вероника. Нет, речь не об этом.
- Но… - неуверенным тоном произнес ксендз Томек. – Но… погоди, как это? Твоей мамы нет в живых, и…
- И что с того? – не дала ему продолжить Вероника. – Я взяла кредит!... – Ксендз Томек высоко поднял брови. – На ее лечение. Я взяла кредит, чтобы мама… мама могла…
- Так? – заинтересовался священник.
- И я его потратила, - пробормотала Вероника.
- Потратила, - с улыбкой повторил священник.
- Ну, я хотела. – дрожащим голосом объяснялась Вероника, - чтобы это было ей на лечение.
- И… - медленно произнес ксендз Томек. – И хорошо, но что с того?
- Я же хотела, как по-хорошему, - голос Вероники сделался громче. – И мне нужно помочь.
Ксендз Томек вздохнул, поудобнее устраиваясь на пластиковой лавке.
- Нет, - отрицательно покачал он головой. – Какая помощь? – Вероника прикусила губы. – Нет, Вероника. Ты не понимаешь? Вероника, даже если бы… на самом деле никакой помощи тебе не положено.
- То есть как? – удивилась девушка.
- А просто, - заявил ксендз Томек. – Просто не положено, не понимаешь? Такая уж ты уродилась, что тебе не положено.