Я задыхаюсь. Отхожу ещё на несколько шагов, потому что от исходящего от него запаха меня мутит. Да, голова кружится не только от его парфюма, но и от того, как я кричала на эмоциях и по сути хоть чуть высказалась. Задыхаюсь от злости и обиды одновременно. Но это не все. Внутри меня все ещё бушует ураган. Если Виктор хоть как-то начнет обвинять меня в чем-либо, я просто не выдержу и вышвырну на него все, что под руку попадет.
Но он молчит, все так же пристально глядя на меня. Да так, будто в душу заглянуть хочет. Или в мозгах покопаться и понять, что творится в моей голове. Но нет. В этот раз своим обаянием и красивыми словами не запудрит мне те самые мозги. Я сняла розовые очки. Давно, много лет назад. Я теперь не та наивная девушка, которая верила всем подряд и даже представить не могла, что человека могут предать самые близкие. И причинить боль тоже самые близкие. Родные. Как он когда-то… Ведь ближе него в тот момент у меня, можно сказать, никого не было.
— Права, — единственное, что слышу, подняв голову и вновь встретившись с его глазами. Опять этот взгляд полный сожаления. Виктор делает шаг ко мне, ещё один и ещё. — Во всем права, Маша.
Голос хриплый, проникновенный и опять же боль… Да, пусть он тогда поступил как настоящий зверь, но даже у зверей бывают больные места. Всё-таки узнал о собственных детях, которым уже пять лет и почему бы не почувствовать себя хреново? Ведь столько времени потерял…
— Не подходи, — предупреждающе рычу, но Амиров меня не слушает. Точнее, будто не слышит. Останавливается напротив, рукой к стене рядом с моей головой упирается, наклоняется, в глаза смотрит.
— Знаю, виноват, — хриплый шепот вибрацией по телу проходится. — Знаю, что я… Тогда сильно лоханулся, Маша. Не отрицаю. И сказал те слова тоже я, но… Был пьян.
— Какое хорошее оправдание! — цежу сквозь зубы, чувствуя, как грудь сжимает в тиски от нехватки кислорода. Я дышу часто, через нос. — Был пьян, да, но если бы я тебе в тот день отказала, когда ты накинулся на меня и… — замолкаю, представляя перед глазами ту картину. Будто в тот вечер возвращаюсь. — Ты бы изнасиловал меня, если бы я тебе противостояла, Виктор?
До него не сразу доходит смысл моих слов, а потом он хмурится, морщится и, резко отстранившись, зарывается пальцами в волосы. Тянет их, будто вырвать хочет. Вспоминает тот день.
— Нет, — качает головой. — Нет, Маша, что за бред? Никогда.
— Забыл, значит, — усмехаюсь. — А я нет. Будто вчера все произошло. И никогда не забуду, слышишь? Никогда не прощу! Как же легко вернуться, когда никаких забот нет. Когда я прожила самые трудные времена. Спать не могла, всю ночь детей успокаивала, вместе с бабушкой. Кормила, памперсы им меняла. Они год как стали слушаться, а до того всю квартиру вверх дном переворачивали. Не успевала ничего! Работу домой тащила. На ногах, черт возьми, стоять не могла от усталости! От того, что выспаться не могла! Постоянно усталая, вымотанная! Где ты тогда был, а? Где ты был, когда я в тебе так нуждалась?!
— Маша, ты зачем фамилию поменяла? Я тебя искал! Искал! И если бы не Антон…
Замолкает, отстраняется окончательно. Больше в глаза не смотрит. Значит, это не Миша. Он всё-таки сдержал свое слово.
— Антон — незабываемая часть нашей жизни, — вырывается из горла нервный смешок. — Ему-то что? Он же больше тебя был уверен, что я…
— Он тоже ошибся, Маша, — перебивает. — Мы все ошиблись. Нет мне оправдания, но… Право есть. Право на детей!
— Тебе они не нужны. Сам же так сказал! Поэтому исчезни из нашей жизни и забудь. Точно так же, как пять лет назад, — повторяю свои слова, хоть и уверена, что в этот раз он действительно не оставит.
— Нет, Маша. В этот раз все будет иначе. Если будешь препятствовать мне встречаться с детьми… С моими детьми! То…
— И что ты сделаешь? Отнимешь их? Ты давно потерял на них право. То самое право, о которых ты кричишь, ты потерял! — цежу, склонив голову набок.
— Отниму, — говорит уверенно, но я вижу, что на эмоциях. Сразу же в волосы пятерней зарывается и снова тянет их. — Маш, не надо так, — тяжело сглатывает. — Чуть с ума не сошел, когда их увидел… Познакомиться хочу. Я и так много чего пропустил. Не надо меня заживо убивать.
— А ты убил. Не только меня, но и все мои чувства. Ты не достоин их, слышишь? — шаг за шагом к двери делаю, останавливаюсь, через плечо бросаю: — Чуть позже принесу заявление на увольнение. Видеть тебя ежедневно сил нет. И желания.