— Я должна радоваться, Виктор? — поднимаю голову, встречаясь с его напряженным взглядом. Он боится. Боится снова все испортить. Но и врать не решился. Я уверена — рассказал все как есть, но от этой информации мне легче не стало.
— Кроме тебя в моей жизни никогда никого не будет, Маша, — цедит твердо. Он злится. На самого себя.
— Что с твоей бывшей женой? — вспоминаю совсем не к месту.
Виктор хмурится. Не хочет о ней говорить — видно невооруженным глазом.
— Маш… я тут завтрак приготовил.
Да, я чертова мазохистка, но я хочу знать все. Как о прошлом, так и о настоящем.
Одного моего взгляда достаточно для того, чтобы Виктор ответил на мой вопрос:
— Ее отец обанкротился. Миша выкупил его компанию вместе со своим братом. А она… вышла замуж за другого. Не такой, о каком она мечтала всю жизнь, но лучше, чем остаться ни с чем. Ведь за душой ни гроша не было. Ее всегда отец обеспечивал. А тот сам в помощи нуждался…
— Понятно. А твой отец? — чуть отстраняясь от Виктора. — Он до сих пор в плотных отношениях с ее папашей?
— Нет, конечно. Отец узнал, что он был заодно с Полянским. Они, оказалось, играли вместе, чтобы навредить нашей семье. Отец Оксаны тогда был на грани банкротства. Отец отказался ему помогать, потому что узнал о его каких-то черных делах. Тот решил отомстить, связавшись с Полянским, который ему хорошо заплатил. Но в итоге я нашел на них компромисс. Да и друзья помогли, менты… Мы несколько месяцев пытались вывести их на чистую воду. В итоге они попали в тюрьму. Оказались за решеткой. Отец долго просил прощения, рассказал все как есть… Отец Оксаны его уверял, показывал какие-то доказательства того, что ты с Полянским, а он мать против нас настраивал… А она верила папе, как я ей… Дальше ты все знаешь.
Слишком много информации. Слишком много грязи. Я оказалась впутана в черт пойми что. Совсем неосознанно. И, как показало время, пострадавшей стороной в итоге оказалась опять же я. Невиновной, но в то же время виноватой больше всех, по мнению. других…
— Это называется бумеранг, Виктор.
— Так и есть. Он каждого настиг, — разводит он руками. — Меня тоже. Столько лет не знал о существовании детей… Знаешь, для меня это куда больнее тюрьмы… Куда жесткое наказание.
— Заслужил, — сажусь за стол и закидываю ногу на ногу, открывая вид на свои бедра. Виктор смотрит именно туда, сглатывает.
— Завтракать… — прочищает горло. — Будем?
— Ага. Накормишь? — ставлю телефон на стол, а сама откидываюсь на спинку стула. — И ещё… Что там своему садовнику обо мне рассказывал, а?
Виктор опускается передо мной на корточки. Положив теплые ладони на мои бедра, едва ощутимо сжимает их. А потом целует колени, вызывая табун мурашек на коже.
— После работы сидел по вечерам во дворе, пил в одиночке. А он составлял компанию. Он хороший собеседник. Умеет поддерживать, слушать и давать мудрые советы. Пил, рассказывал, как все началось и чем закончилось.
— А он что?
— А что он мог сказать? Смотрел как на дебила, — усмехается, снова касаясь губами моих колен.
Специально, что ли, заводит? Я вообще-то голодная и есть хочу. Мы почти целую ночь не спали и при всем моем желании, интима я на данный момент не хочу. Раз мы начали откровенничать, пусть отвечает на все мои вопросы.
— На вид приятный мужчина, — соглашаюсь. — И да, будь я на его месте, тоже смотрела бы на тебя как на дебила. Пусть какая-то моя часть утверждает, что я тоже запуталась бы, будь на твоём месте несколько лет назад. Но я привыкла прислушиваться к голосу своего сердца. А у тебя все иначе…
— Маш, скажи мне… Мы можем избегать разговоров о прошлом? — и снова этот взгляд, полный мольбы и надежды. — Я виноват. Но эти воспоминания для меня как мощный удар в грудь. Каждый раз вышвыривает в сторону, когда я думаю, каким ублюдком был.
Я сглатываю. Прижимаю ладони к колючим щекам Виктора и, наклонившись, целую его в губы.
— Сама не в восторге. Но иногда ты меня так сильно выбешиваешь, что хочется орать на тебя.