– Зовете меня в подмастерье? – спросил он, криво улыбнувшись, у Каменщика.
Тот молча кивнул.
– Ничего не выйдет, – Поэт уселся на стену, закинув ногу на ногу, – не приучен.
– Как и всяк, пришедший в этот мир неосознанно, – спокойно отреагировал на возражения Каменщик.
– Из речей твоих следует, что ты здесь осознанно, – встрепенулся Поэт и даже поднялся на ноги.
И вновь утвердительный, но молчаливый кивок был ему ответом.
– Почему я должен выпрашивать у всех объяснения? – излишне эмоционально произнес Поэт. – Что за мода?
Каменщик, улыбнувшись, спокойно заметил: – Не волнуйся так, я расскажу тебе.
Он огляделся и, заприметив нужный ему камешек, поднял его.
– Неосознанный мастер хватается за работу бездумно. Начав кладку Храма таким манером, он вынужден каждый последующий камень подбирать к предыдущему, размер и кривизна поверхностей должны совпадать и образовывать пару, иначе в стенах появятся щели, а сама кладка будет ослаблена. Таких «пар» под рукой может не оказаться, поэтому придется их выискивать, на что тратится уйма времени, да и терпения, как правило, неосознанному зодчему не хватает. Поэтому Храм у такого каменщика выглядит скорее как руины, вместо стройности гармоничного архитектурного творения.
– Где отроку набраться мудрых слов,
Когда днем лень, а ночью не до снов,
– съязвил Поэт, припомнив собственные юные годы.
– Вот и я о том же, – подхватил серьезно Каменщик. – Строительство Храма (читай, самого себя) ведется из добродетелей, а у человека на Пути сплошные соблазны да пороки – в кладку они не годятся.
– Отчего же? – радостно заметил Поэт. – Веселенькое заведеньице получилось бы.
– Оно и выходит у большинства, – строго сказал, нахмурившись, Мастер, – целые дворцы с башнями, зубчатыми стенами и хозяйственными постройками, где ж тут место для Храма.
– Но ведь мир таков. И не наш он, а Создателя, – Поэт развел руками. – Не Он ли наполнил его игривостью вина, женским смехом и мягкими подушками?
– Истину говоришь, – согласился Каменщик, – все Его: и женщины (в смысле очарования), и подушки (в том же смысле), – так Он создал многообразие Путей, но есть ты (душа), свободный в выборе своем.
– Намекаешь на осознанность? – Поэт, не отрываясь, смотрел на собеседника.
Мастер бросил поднятый камень на землю: – Да. Осознанный каменщик видит заранее свой Храм, знает его размеры и форму, поэтому не начинает возведение стен, пока не соберет нужные камни, все до одного.
– Пройден финал у пьесы,
Ревет восторженно зал,
А я ничего не понял
И «браво» не прокричал,
– скривившись, продекламировал Поэт.
Каменщик не удивился, видимо, начинал привыкать к манере стихоплета вставлять рифмы в обычную речь.
– Хотите, открою секрет осознанного зодчего? – негромко спросил он.
– Будьте любезны, – откликнулся Поэт.
– Когда вы понимаете, как должен выглядеть ваш Храм, я настаиваю – именно ваш Храм, вы не собираете по всей округе, включая и дальние ее пределы типа тридевятого царства, подходящие камни.
– Неужели мне их кто-то привезет? – игриво вставил Поэт.
– Вы обтесываете имеющиеся рядом с вами, здесь, своим инструментом, – Каменщик вытащил из сумки долото и молот.
– Вот мои всегда со мной.
– Каков же инструмент мой? – искренне удивился Поэт.
– Сознание, – коротко ответил Каменщик и, кивнув на прощание, исчез за обломками стен великого Храма, возведенного неизвестным зодчим, овеявшего его славой своих творений тогда, а ныне увитого ненасытным плющом, с нескрываемым раздражением отдавшим углы нефа и ступени главного входа надоедливой мальве.