Наклонившись, он поцеловал Ноа в макушку.
— Я пойду проверю Эмили, — прошептал он.
Эдриан нашёл её в большой кровати, свернувшейся рядом с мужем, который дремал.
— Ты в порядке? — прошептал он, подтаскивая стул ближе к кровати.
— Да. Марта пообещала скоро принести мне джелато, так что всё хорошо (прим.пер.: джелато, также желато (итал. gelato, от лат. gelātus — замороженный) — популярный итальянский замороженный десерт из свежего коровьего молока, сливок и сахара, с добавлением ягод, орехов, шоколада и свежих фруктов).
На этот раз улыбка коснулась её глаз.
— Мы хорошо о ней заботимся.
Медсестра вошла с блюдом мороженого на подносе и вторым одеялом, которым обернула плечи Эмили. Они выбрали этот роддом из-за того, что он нравился Эмили, и из-за того, что здесь имелся опыт обращения с суррогатными беременностями и усыновлением.
— Ты отправил маме фотографии? — спросила Эмили, прежде чем взять в рот кусочек мороженого.
— Да.
Эдриан специально оставил свой телефон в другой комнате. Он ещё не был готов иметь дело с остальной семьёй.
— У неё губы Ноа, — тепло улыбнулась она.
— Да, — Эдриан кивнул с уверенностью, которую не совсем чувствовал. — Эм... Я не знаю, что здесь делать. Что я говорю? Как мне вообще достаточно тебя поблагодарить?
— Ох, Эдриан, — она взяла его за руку. — Не надо. Просто иди и люби мою племянницу, — её голос надломился, но она продолжала говорить. — Это всё, что мне нужно. Видеть вас, ребята, такими счастливыми... это выражение на лице Ноа... это всё.
— Да.
Эдриану не удавалось сказать ничего больше, кроме единственного слога.
Эмили долго смотрела на него, такими знающими глазами сестры, без которых он не помнил своей жизни.
— В любом случае, что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть на пелёночной службе?
— Я... — Эдриан начал врать, затем сделал глубокий вдох. — Я всё лажаю, Эм. Я не знаю, что с ней делать. Она такая крошечная, и Ноа такой счастливый, и... мне страшно.
— Ох, Эдди, — Эмили похлопала его по щеке. — Нам всем страшно. Мы выжили из ума от ужаса. Добро пожаловать в статус родителя. Теперь вернись туда и люби этого ребёнка. И Ноа, — прогоняя его, она махнула своей ложкой от мороженого. — Я в порядке. Правда. Иди.
Когда Эдриан вернулся в маленькую комнату, Ноа лежал на кровати со спящей малышкой на груди. Сердце Эдриана сделало странный пируэт от этого зрелища.
— Иди сюда, — Ноа похлопал по кровати рядом с собой.
Сбросив свои туфли, Эдриан забрался к нему и вытянулся.
— Держи, — Ноа переместился, и прежде чем Эдриан понял, что тот задумал, тот переложил спящую малышку ему в руки. — Я её монополизировал.
Она была тёплой и достаточно тяжёлой для трёх килограмм и двадцати шести грамм. Он посмотрел на неё, действительно посмотрел в первый раз. Один пухленький кулачок торчал из одеяла, но девочка дремала. У Эдриана было такое чувство, что его лёгкие больше никогда не получат достаточно кислорода, будто они застыли в вечном состоянии ожидания следующего вдоха. Малышка закрутилась, видимо, из-за неудобства в новом положении, которое ощущал и он.
Эдриан ожидал, что держать её по ощущениям будет так же, как держать племянниц и племянников — чистый восторг и счастье. Но не этот напряжённый ужас. Он не был готов к этому заданию. Ной протянул руку, погладил ребёнка по спинке, пытаясь её успокоить. Мужчина поцеловал Эдриана в щёку.
— Не могу поверить, что она здесь, — прошептал Ноа.
— Я тоже.
Затем девочка издала звук; не совсем плач, а скорее хныканье, и её глаза открылись, встречаясь с глазами Эдриена. Голубые. Он такого не ожидал. Чистые, глубокие и безгранично мудрые. Она удерживала мужской взгляд и рассматривала его.
Эдриан осторожно провёл пальцем по её щеке, замечая королевскую линию носа Ноа. Её губы, когда не были сжаты, были шире, чем у большинства детей, которых он видел, лицо было чуть уже. Мужчина предполагал, что теперь видел сходство с Ноа, которое отмечали все, начиная с ультразвука на двадцатой неделе. Он по-прежнему изучал её, этого маленького эльфа в своих руках. Она потянулась вверх, немного дёргая руками и цепляясь за его палец крохотным кулачком, на удивление сильной хваткой для такого крошечного создания.
Тогда Эдриан выдохнул длинным, низким звуком, будто прошло много лет. Вот оно, не её лицо или её глаза, или нос и губы Ноа, а её хватка. То, как малышка продолжала изучать его. Знак, которого он ждал, оказался меньше мгновения неонового мерцания и больше рассвета — медленная, тонкая перемена его внутреннего пейзажа.
— Она действительно наша, — наконец, сказал он.
— Так и есть, — Ноа прижался ближе к ним обоим. — Смена ролей немного странная. Обычно я психую и держусь подальше. Ты в порядке?
— Теперь да, — Эдриан снова опустил взгляд на свёрток в своих руках. — Мы будем в порядке.
— Я люблю тебя, — Ноа легко поцеловал его в губы. — И её уже тоже люблю. Это странно?
— Нет, — Эдриану пришлось сглотнуть, несмотря на булыжник размером с Пайкс Пик в его горле (прим.ред.: гора в центральной области США, в штате Колорадо, в цепи Скалистых гор. Расположена в 16 км к западу от Колорадо Спрингс. Самая южная вершина отрога Фронт-Рэндж, поднимается в Южном Парке на высоту 4301 метр над уровнем моря). Он погладил ребёнка по волосам. — Вовсе не странно.
— Мама хотела узнать её имя, но я сказал, что нам сначала нужно определиться самим. Ты по-прежнему уверен?
Эдриан рассмеялся впервые за несколько часов.
— Я совершенно забыл об имени. Все эти часы и минуты споров и завершения списка, а теперь... это так реально.
— Я знаю.
Эдриан сделал глубокий вдох и опустил взгляд на крохотный свёрток. Нет, не свёрток. Дочь. Его дочь.
— Привет, Мириэлль, — прошептал он, его голос был гуще овсянки. Они обшарили бесчисленное количество сайтов с именами, пока искали правильное имя, которое означало "чудо" или "благословлённая", потому что оба этих слова относились к ней. — Привет, Мириэлль Эмили Уолтерс-Готлиб. Мы так долго тебя ждали.