Думая о перестройке человеческого сознания, мы не должны рисовать себе унылой картины плохо освещенных и непроветренных классов, где миллионы преподавателей-недоучек хлопочут у доски или перелистывают истрепанные учебники, стремясь чему-то «научить» десятки миллионов детей. В мире изобилия все будет иначе, а современная техническая аппаратура — радио, экран, граммофон и т.п. — делает возможной огромную экономию преподавательских сил. Один квалифицированный учитель или лектор может теперь преподавать одновременно во всех школах земного шара совершенно так же, как весь мир сразу может слушать симфонию Брамса под управлением Тосканини, причем эта симфония в то же время будет записываться на пластинку — для наших внуков. Такое «консервированное преподавание» даст повод м-ру Чэмблу Пьютеру проявить свое сильное чувство юмора. Но я сомневаюсь, чтобы это могло испугать тех гневных бунтарей, которые уже держат руки на рычагах и решили обеспечить детям возможность видеть, слышать, знать и надеяться, не из каких-либо нежных побуждений, а из ненависти к чванству и тщеславию бездарных правителей.
А переворот в преподавании и устранение возмутительного господства частной инициативы, локализующей и национализирующей то, что имеет значение для всего мира, может повлечь за собой создание огромного всемирного свода упорядоченных и проверенных знаний. В настоящее время все существующие в мире энциклопедии находятся в руках бессовестных торговцев, отстают от современности чуть ли не на полтора столетия и отличаются невероятной узостью кругозора. Но возможности, открываемые микрофотографией, современными видами размножения и современными методами документации, приводят к тому, что теперь за несколько дней можно предоставить в распоряжение любого человека в любом пункте земного шара все знания; накопленные на земле к настоящему моменту. Это не фантастика: это выполнимое и поддающееся практическому расчету предприятие, цель которого — раскинуть сеть живой мысли по всей нашей планете. (Тут совершенно не к месту вмешивается Эдвард-Альберт Тьюлер, хрипло крича: «Вздор! Говорю вам, вздор!») Как только новое растение пустит корни, его уже трудно будет сломить. Оно гораздо лучше удовлетворит элементарные потребности Homo Тьюлера, чем прежняя система, которая не только искажала факты и не давала реального Знания, но унижала человеческое достоинство. Оно будет точно хрен, который снова вырастает на каждом клочке земли, на котором хоть раз уже вырос.
Быть может, у нас назрела потребность в новом слове для обозначения такой системы распространения знаний, целью которой является широкая информация, полная досягаемость всех имеющихся знаний для любого индивидуума. М-р Х.Д.Дженнигс Уайт предлагает нам совсем выбросить слово «образование» как опороченное и говорить о «евтрофии», то есть о хорошем физическом и духовном питании, — а там пусть свободные люди решают. Создание евтрофического общества, не знающего священников и педагогов, которые будут исключены из него как ненужный и вредный элемент, вполне по плечу современному человечеству.
Кроме того, говоря о возможностях прорваться к свету и Sapiens'у, мы должны учитывать еще один важный фактор духовного освобождения, а именно — внутренний бунт. Чем безраздельней господство тьюлеровского духовенства, тем сильней пробуждается дух неповиновения в тех, кому предназначена главным образом роль покорных.
Католическое духовенство всегда было для обыкновенных людей нелегким бременем, и всюду, где образование обеспечивало общую элементарную грамотность, возникали восстания. Католицизм был причиной самых кровавых восстаний, какие только знает история. Всюду, где образование находилось целиком в ведении католической церкви, дело кончалось революцией, свирепой и кощунственной. Народ, взбешенный и неблагодарный, поднимался и начинал преследовать священников, осквернять и жечь церкви. М-сс Неста Уэбстер объясняет это прямым воздействием дьявола, и, может быть, она права. Возможно, что он не так усердствует в протестантских и языческих странах, потому что их можно считать уже погибшими. Но эти явления повторялись в прошлом с такой регулярностью и наблюдались в таком количестве стран, что можно, например, поручиться, что очень скоро верующие в Ирландии, выведенные из терпения слишком бесцеремонным контролем над их образом мыслей, нравственностью и хозяйственными делами, начнут стрелять в своих священников, точь-в-точь как стреляли когда-то в помещиков, и притом в силу того же самого благотворного обострения чувства собственной неполноценности.
Но есть основание полагать, что недостатком смирения отличается не только паства. Пастыри в душе, видимо, тоже не чужды искушениям дьявола. Многое тут скрыто от любопытных глаз непосвященного. Что, например, думают об энцикликах теперешнего папы его соратники-кардиналы, покрыто тайной благодаря их молчанию, но весь организм церкви снизу доверху обнаруживает, как постоянно обнаруживал и прежде, некоторую неустойчивость, которая при теперешнем состоянии духовного напряжения во всем мире, видимо, будет возрастать. Главные удары критики, колебавшие и раскачивавшие единство Великого Обмана в прошлом, наносились представителями духовенства.
Даже в эпоху, предшествующую Константину Великому, при котором назрела необходимость в определенном Символе веры, оформляющем сделку между церковью и государством, споры между христианами имели по большей части характер внутренний. Учителя философии в александрийских школах и афинском университете не делали никаких вылазок против нового учения, несмотря на провокационные выпады таких представителей христианства, как Тертуллиан. Они считали, что в христианстве нет ничего, требующего опровержения. И в течение веков основным источником смут был рядовой служитель церкви, который читал Священное писание и возмущался высокомерием и деспотизмом начальства. Он бунтовал, потому что жаждал бунта. А в наши дни, больше чем когда-либо, за страшным фасадом католичества скрывается возможность катастрофы. Церковь, быть может, почувствует дрожь неуверенности за свое будущее и станет твердить о своей преданности идеалам либерализма и демократии, а это побудит многих тайно недовольных в ее рядах сурово потребовать от своего церковного начальства, чтобы слова отвечали делу.
Еще одно обстоятельство может повести к ослаблению этого заносчивого противника Sapiens'а: именно великая общественная и финансовая буря, которая сметет ее материальное основание. Священники, находясь не у дел, удивительно быстро забывают свое священное призвание и власть. В большинстве своем это люди, неспособные к физическому труду, склонные к сидячему образу жизни; возможно, многие среди них, более молодые, заинтересуются педагогической работой и переквалифицируются в этом направлении. Действие коренного переворота на все общественное здание проявляется не только в форме открытой и беспощадной борьбы, но также в разных формах освобождения и перестройки.
Мы говорили здесь о ряде таких факторов, сила и относительное значение которых на деле не поддаются учету. Они могут привести — а могут и не привести — к возникновению всемирной федерации, единого основного закона, единого мирового хозяйства, организованной и соответствующим образом оснащенной мировой системы образования. Но пока Homo Тьюлер не добился подобного согласования своих неосмысленных порывов и себялюбивых стремлений и не научился контролировать их, было бы преждевременно и нелепо называть его Homo sapiens'ом. Поступать так — значило бы пагубным образом льстить этому неприятному и самоубийственно отсталому животному.
2. Философско-теологическая глава
А теперь — небольшое философско-теологическое отступление. Во введении мы как будто дали обещание не касаться «идей». И — если не по букве, то по духу — сдержали его. Я всячески старался не выходить за пределы простого, непосредственного рассказа, но одно неотделимо от другого: в процессе повествования представлялось все менее и менее возможным игнорировать фон событий, поскольку без этого фона нельзя было понять их смысл. И даже сейчас остается еще несколько вопросов, которые были затронуты без всякой задней мысли, но требуют своего выяснения, ибо иначе наш отчет не мог бы претендовать на полноту.