Спасти Гермиону. Спасти Драко.
И когда Беллатриса отложила бутылёк на тумбочку, тут же накидываясь на Сэма с благодарными поцелуями, а меня вновь начал охватывать чёрный дым, я начал прикладывать все силы, чтобы вынырнуть из омута. Я не хотел лицезреть больше ничего, что было бы связано с этими убийцами. Ничего, чтобы разорвало мою истерзанную душу на более мелкие ошмётки.
Это было невыносимо.
Перед глазами вновь заплясали мелкие обрывки, заставляя всё внутри пульсировать от неконтролируемых спазмов. Меня вот-вот могло вырвать. Омут пытался вынудить меня досмотреть до конца, но я сопротивлялся как мог.
Нужно скорее рассказать обо всём Драко.
Это единственная мысль, которая чётко осела в сознании.
И последнее, что я увидел перед тем, как вновь оказаться в кабинете Макгонагалл, — Сэм, истошно вопящий у могилы Беллы. Он ревел навзрыд, пока врезался пальцами в ещё разрыхлённую землю, но я знал — там было пусто.
От Беллатрисы не осталось ничего.
Пустое место.
И мир не помнил задорную девчонку, способную к магии и слепо дорожащую своей семьёй. Как мир не помнил и выдающегося колдомедика, готового на всё ради любви.
Только воспоминания, что хранили вселенский ужас, вынуждали каждого волшебника содрогаться от страха, и жертвы Беллатрисы, что ждали своего часа отправиться вслед за проклятой убийцей.
Сэм трепетно берёг любовь к Белле до своего последнего вздоха. Был предан каждому её действию.
Однолюбы — те ещё безумцы.
Но внутри по-прежнему скрежетало противное чувство. После стольких лет, после всего, через что они прошли… Как бы я ни ненавидел, как бы я ни надеялся, что в аду они страдают от бесконечных пыток… Их любовь пугала настолько же, насколько восхищала.
И то было воистину ужасной сказкой.
Я быстро собрал воспоминания обратно в бутылёк и кинулся прочь из кабинета директрисы, несясь по коридорам и не обращая внимания ни на что вокруг. Нужно было как можно скорее добраться до Драко. Добраться до Грейнджер, пока она не совершила непоправимой ошибки.
Боюсь представить, насколько на самом деле ей было плохо, если её органы медленно отказывали. Мы-то наивно полагали, тупо верили, что её, блять, просто мутило из-за недостатков наркотиков. Я и подумать не мог, что всё настолько, сука, плохо. Как она вообще прожила столько времени?!
Внутри меня бурлила нарастающая паника, но вместе с ней приходило и идиотское осознание. То, что тогда, ещё в Хогвартс-экспрессе, я действительно спас её, а не отравил пуще прежнего. Даже не ведал об этом, но всё случилось так, как и сказала Дафна: я невольно спас чью-то жизнь.
Но пока рано было расслабляться. Мне нужно было успеть.
Я сбивал нерасторопных гостей бала, что какого-то хрена разгуливали по коридорам. Ностальгировали по прошлому, не иначе. Но мне не было никакого дела до них.
Драко. Нужно скорее до него добраться.
Я замер у лестниц, судорожно вертя головой, пытаясь понять: ушли они из Большого зала или ещё нет.
— Блейз! — меня окликнул до боли знакомый тревожный голос. Я сразу наткнулся на обеспокоенные голубые глаза. — Я тебе везде искала! Всё… получилось? Ты выглядишь…
— Где они? — тут же прошептал я, не смея терять ни минуты, как бы мне ни хотелось прижаться к Дафне, чтобы хоть немного успокоиться. Позволить себе задышать полной грудью и прийти в себя. Но то было непозволительной роскошью. Время утекало, я чувствовал это.
Дафна вздрогнула, ещё шире распахивая глаза. Как всегда за секунду распознавала моё состояние.
— Ушли в башню, — быстро кивнула она, и мы оба ринулись к лестнице.
Когда мы наконец достигли портрета немого рыцаря, что до сих пор отходил после встречи с гневом Поттера, я выкрикнул пароль.
— Я постою здесь на всякий случай. Чтобы никто не мешал, — Дафна подтолкнула меня ко входу, но я не удержался и оставил на её щеке невесомый поцелуй.
Просто… за всё.
Гостиная башни была пустой, и я направился в спальню Грейнджер. Дверь была не заперта. Я шагнул внутрь, и сердце тут же болезненно сжалось.
Драко сидел на кровати обнажённым, лишь немного прикрываясь простынями. Всё его лицо было красным, а на щеках виднелись чуть подсохшие солёные дорожки слёз. Он упёрся локтями о колени, вогнав чуть подрагивающие пальцы в волосы. Покачивался вперёд и назад, что-то бубня себе под нос.
Но пугало не это. Его взгляд — вот что на самом деле казалось самым ужасным. Серые радужки были пустыми. Почти безжизненными, разбитыми.
— Драко? — тихо позвал я.
Ответа не последовало. Вокруг стояла гнетущая тишина, разбавляемая лишь плеском воды из ванной и еле слышным неразборчивым бормотанием.
Комментарий к Глава 18
Что ж, я раскрыла все карты:)
Эта глава мне очень тяжело далась. И не только потому, что я лежала в больнице, а потому что хотела обосновать все поступки Беллы и Сэма без излишней романтизации, наполнить наших антагонистов жизнью и рассказать их историю как можно в более цельном виде. И сделать это через призму несколько скептичного Блейза.
Да и что греха таить… я еле сдеживалась, чтобы не разбить главу на две или на три:D Эта пара мне очень зашла.
А уж сколько статей о гормонах, дофамине и различных дисфункциях я прочитала… ух!
Надеюсь, что вышло неплохо)
Делитесь🖤
========== Глава 19 ==========
Комментарий к Глава 19
Я очень рекомендую читать первую часть этой главы, параллельно держа текст второй части 17-ой. Именно так вы сможете увидеть ситуацию с двух сторон и насладиться тем противопоставлением, что я заложила в строки.
Мечты разные… И пути их осуществления тоже. Получается, что, выбрав неверный путь, можно распрощаться с мечтой, даже не приблизившись к ней.
Реквием по мечте
Это были самые счастливые и долгожданные минуты в моей чертовски хуёвой жизни.
Я не верил своему счастью. На балу Гермиона смотрела мне в глаза, говоря о том, как сильно она хочет жить. Признавалась в этом даже не мне, а самой себе. Отказывалась сдаваться. И это был лучший вечер в моей жизни. Огромная победа после сотен проигранных сражений.
Она прижималась ко мне и так старалась танцевать, что наверняка полностью выбилась из сил. Мы кружили по танцполу — Мерлин, это невероятно — как нормальная пара! И были ею. Когда мы добрались до её спальни и Гермиона пришла в себя, она так невыносимо сладко вела дорожку из поцелуев по всему моему телу, что я, кажется, напрочь разучился дышать.
Гладил её по волосам по какой-то въевшейся в подсознание привычке и всё ещё не мог поверить, что всё, что происходило в этот рождественский вечер, — взаправду.
Её трезвый рассудок. Её признание. Карие радужки, наполненные нежностью и принятием. Всё казалось прекрасным сном наяву.
Вероятно, Блейз всё-таки знаком с Рождественским Дедом, если моё желание сбывалось прямо сейчас. Гермиона соглашалась быть со мной.
— Мне ещё никогда не было так хорошо, Гермиона, — тут же прошептал я куда-то в её волосы, прижимая хрупкое тело ближе к себе и ускоряя темп.
Озвучивал свои мысли, не стесняясь и не боясь. Только не теперь.
Было поздно ходить по сцене погорелого театра, продолжая играть свои никчёмные роли. Поздно надевать паршивые маски. Поздно распахивать рот, извергая из него очередное лживое клише.
К чему эти игры, если я открылся перед Гермионой? Если я признался в том, что вновь увидеть её под датуром — мой худший кошмар?
Я не вынесу этого, не смогу игнорировать, если она снова будет не замечать мою руку помощи, пока тонет в эйфории. И никакие успокоительные настойки не помогут, ведь меня пробирает дрожь при одной мысли, что каждая новая доза может стать для неё последней.
Что так горячо любимые мною карие глаза в один миг потухнут. Что ломка загубит остатки человечности Гермионы настолько, что она перестанет быть собой.
Блять, да и какая к чёрту дрожь? Когда я обнимал её холодное тело после очередной губительной дозы, меня трясло настолько, что сложно вообще сказать, чего на моём лице было больше: ледяного пота или горячих слёз.