— Да, мы уходим.
Когда дверь палаты закрылась за моей спиной, я тут же рухнул на скамейку, не в силах больше удерживать вес тела. Упёрся затылком о белую стену и прикрыл глаза, стискивая руки в замок и стараясь выкинуть из себя все гнетущие эмоции. Хотя бы на несколько минут, хоть на чуть-чуть, чтобы удержать себя от жгучего желания остаться у её палаты и заставить себя вернуться в Хогвартс.
И вернуться не в её спальню, а в свою. Вернуться в холодные подземелья, где мне и место.
— Ты чего? — спросил Блейз, усаживаясь рядом и подбадривающе пихая меня плечом. — Настало время праздновать, а не убиваться. Всё получилось, Грейнджер через пару месяцев будет вновь вприпрыжку шататься по библиотеке, готовясь к экзаменам. Не этого ли мы так сильно хотели? Мы справились, Драко.
Я хмыкнул, качнув головой, и прошептал:
— Точно. Справились.
Блейз казался обеспокоенным, и я открыл глаза, проводя пальцами по векам и сдерживая вновь подступившие слёзы. Я стал жалким нытиком, не иначе.
— Что у вас произошло вечером? — спросил он.
И я, вымученно вздохнув, усмехнулся.
— Я понял, что этот вечер действительно должен стать последним. Вот и всё.
Комментарий к Глава 19
Вот и всё.
Да, Драко принял тяжёлое решение, но я бесконечно рада, что в действительно важный момент он всё-таки смог собраться. И я ведь и не говорила, что выжить = счастливый финал!)) Вы же не думали, что я так просто перестану мучить их нервные системы?)))
А теперь хорошие новости!
Скоро, очень скоро, будет неимоверно потрясный арт к этой главе от не менее потрясающей художницы.
Всё будет, как обычно, в тлг-канале https://t.me/shvepsa
Всех крепко-крепко обнимаю! Делитесь, как вам глава🖤 А то я душу в ней оставила, рыдая вместе с Драко😂
========== Глава 20 ==========
Комментарий к Глава 20
Для любителей музыкального сопровождения:
Experience - Ludovico Einaudi, Daniel Hope, I Virtuosi Italiani
Вы поймёте, когда включать)
Я знаю, доля твоя нелегка,
Но ты оказалась сильней —
Одолела всё и насквозь прошла
Путь через царство теней.
Из поэмы Арне Гарборга »Хаугтюсса»
Спустя месяц.
4 февраля 1999г.
Больница на окраине Лондона.
— Драко…
Тихий шёпот слетел с моих уст.
Я заворочалась на мокрых от пота простынях. Волосы противно липли к шее и обмотались вокруг, душа меня. Было отвратительно жарко, а сердце стучало как ненормальное. Остатки сновидения безвозвратно испарялись из памяти, но они мне и не были нужны, чтобы понять, кто в них стал самым желанным гостем.
Я видела Драко. Каждую ночь, что лежала в больничной палате.
И пусть это лишь наваждение разума, я всё равно была счастлива, что он рядом хотя бы в моих снах. Это помогало мне справляться с той реальностью, в которой я оказалась. Дарило пусть и шаткое, но спокойствие, будто Драко лежал со мной на койке и шептал, что всё будет хорошо.
С трудом разлепив веки, я тут же сощурилась на яркое солнце за окном. Грудь неприятно саднило, и я, скинув с себя тонкий плед, схватила за край и оттянула воротник больничного халата. Не сдержав обречённого вздоха, осматривала глубокие кровавые расчёсы. Они были тёмно-бордовые, с запёкшейся кровью из-за свежих болячек, которые я сдирала ногтями, стоило сознанию отключиться. Будто хотела добраться до сердца и вырвать его, наконец отправив истерзанную мышцу на помойку. Широкий пластырь валялся на полу, будучи побеждённым под моим ночным натиском.
Снова я это сделала. Мистер Крейг не будет в восторге, когда придёт на утренний осмотр.
Колдомедик снял фиксирующие ремни с моих рук три дня назад. Сразу, как только раны на запястьях начали затягиваться от моих неустанных попыток вырваться и прикончить себя во сне. Теперь, глядя на свою грудь, мне было страшно: как бы мистер Крейг не передумал и не решил снова приковать меня к постели.
Будет обидно. Ведь, будучи в сознании, я перестала себя калечить уже как две недели и явно шла на поправку, восстанавливая как физическое состояние, так и душевное равновесие, хоть со вторым и было куда сложнее… И теперь мне не хотелось терять какую-никакую свободу, даже если это на благо моему здоровью.
Я чувствовала себя как в клетке.
И хоть прекрасно осознавала, что это «заточение» ради меня самой, изнутри всё равно сжирало противное одиночество от банальной неспособности поговорить хоть с кем-то, кроме Крейга. А сказать мне хотелось много. Так много, что меня можно хоронить прямо сейчас под горой невысказанных сожалений и тяжести вины. Жгучего стыда, что одолевал меня, как только в сознании возникали отрывки моего состояния в Хогвартсе. Мне хотелось извиниться за ложь, за слабость, за то, что сдалась. За всю боль, что я причинила дорогим мне людям.
Правда, я ненавидела себя.
И простить никак не получалось. Видимо, поэтому мои руки самовольно взяли на себя грязную работу, пытаясь лишить меня жизни, стоило разуму расслабиться.
Я плохо помнила первые дни, проведённые в этой светлой и такой пустой палате. В памяти осталась лишь бешеная агония, от которой сотрясалась каждая клеточка моего тела, и болезненная потребность в датуре. Я помнила свои крики, раздирающие глотку, как всё тело горело, словно меня сжирало Адское пламя. И ощущение холодного стекла на губах, когда в меня вливали очередное успокаивающее… или обезболивающее. Или чёрт знает ещё что, после которого я отрубалась на какое-то время.
Иногда мне казалось, что я слышала Гарри, еле тихо говорящего с каким-то мужчиной. Позже я узнала, что это был доктор Крейг. Гарри же я так и не увидела. Но сильнее всего скулить хотелось оттого, что самый необходимый голос ни разу не прозвучал в этой палате.
А это значило, что Драко не приходил.
И от этого было вдвойне больнее.
После недели интенсивного лечения я смогла открыть глаза и пусть размыто, но разглядеть картинку перед собой. Услышать шуршание каких-то бумаг, которые доктор Крейг перебирал, сидя в кресле у окна. Но самое важное — я осознала, что вообще жива, ведь все дни до этого искренне верила, что нахожусь в аду.
И, о Мерлин, лучше бы я не приходила в себя ещё как минимум неделю. В мыслях была такая каша, что я в целом слабо понимала, что говорю или делаю. Не понимала, где я и как тут оказалась. Единственное, в чём я была уверена, так это в том, что мне срочно нужен датур. И в боли, неустанно одолевающей всё тело.
В эту чёртову вторую неделю колдомедик, казалось, не покидал мою палату ни на минуту. И именно в те дни на моих руках и ногах появились фиксирующие ремни. Я хотела убить себя, содрать кожу живьём и всё-таки оказаться в долгожданном аду. Сполна хлебнула ломку во всех её самых худших проявлениях из-за ослабленного организма, как мне потом рассказал мистер Крейг.
Ну а дальше… стало уже не так тяжело. Я начала есть, запивая пресноватые каши зельями, восстанавливающими рассудок. Начала самостоятельно ходить в туалет и даже принимать душ. Всё ещё очень много спала, но в часы бодрствования колдомедик освобождал меня от ремней, позволяя сидеть у окна и читать книги, что так кстати оказались в бисерной сумочке.
А ещё в ней была рубашка Драко, и в минуты истерик я утыкалась в неё носом, вбирая в себя столь родной и знакомый запах. Это успокаивало не хуже, чем зелья. Возможно, даже лучше.
Доктор Крейг говорил, что самое важное — избавиться от тяги к датуру и убедиться, что остатки яда от клинка Беллатрисы вышли из организма. Поэтому он по два раза в день брал у меня кровь и мочу на анализы, явно полностью не полагаясь на показатели колдограммы над моей головой, которую он также тщательно изучал почти каждый час.
Его настораживало моё психическое состояние, поэтому я не без сожаления отмечала, что доза успокаивающих увеличивалась. Но смиренно глотала всё, что он давал. Потому что я действительно хотела вылечиться и суметь влиться обратно в социум, а не сорваться от первого же косого взгляда, брошенного в мою сторону.
Я чувствовала, в каком нестабильном состоянии находилась. Слёзы могли начать стекать по щекам сами по себе, иногда я резко замирала посреди палаты, неожиданно обнаруживая, как злостно разрывала страницы книги секунду назад.