- Мы поможем. Зря вас не стали бы тревожить.
- Н-не понимаю... Не может быть! Мне это кажется ведь, да? Или... Что вы молчите?!
Клевцов чувствовал, что он на грани истерики.
"Я сойду с ума! - с тоской подумал он. - Я не вынесу этого, не смогу!.. Хватит прежних мук!"
Голос не отвечал, точно решал про себя какую-то странную, немыслимо тяжелую задачу...
- Ладно, - зазвучал он вновь. - Вы сами в своей работе пришли к мысли о смежных мирах...
- Это только догадка, - слабо отозвался Клевцов. - Хотя... Неужели?!
Ну вот, отпустило. Прежнее спокойствие возвращалось к нему. Уверенности не было, но спокойствие пришло, тяжелое, слепое, как тогда, совсем недавно... Когда именно? Пять минут назад, год, вечность? Нет, что-то не то... Сложнее...
- Все верно! Миры - как изотопы одного элемента. Часть - устойчива, другая - нет. А есть миры неопределенные, которые со временем могут окрепнуть или, напротив, рассыпаться в прах. Ваша Земля в их числе.
- Да-да, - с какой-то непонятной, отстраненной надеждой пробормотал Клевцов. - Вы хотите сказать...
- Наш Совет Стабилизованных Систем уже давно взял под опеку неопределенные миры. К сожалению, выявлять их непросто, и далеко не всегда мы застаем их в начале развития. Иногда приходим слишком поздно, когда наша помощь уже не нужна. - Голос говорил без выражения, монотонно роняя в пространство слова, будто сообщал вещи самые обыкновенные. - С вами нам повезло. То, что вы не исчезли прежде, скорее всего, свидетельствует, что вы в потенции - стабильный мир. Но и вы можете погибнуть. Оттого мы и взялись теперь помочь.
- Зачем? - невольно вырвалось у Клевцова. - Для чего это нужно вам?
- Сейчас, пожалуй, ни к чему. Но потом... Мы будем сотрудничать. Это полезно. Живое не должно просто так умирать... Для того огонь жизни и горит, чтобы вечно светить. Вселенных много, а жизнь в каждой - одна. Любая мертвая Вселенная - новый шаг к вырождению Бытия. Это касается всех, кто намерен дальше жить.
Клевцов прикрыл на секунду глаза, чтобы не видеть одуряющей пляски разноцветных вихрей, и попробовал сосредоточиться. Чушь? Нет, в общем-то, логично. Он сам об этом думал... Они хотят помочь. Всем людям. И для того он здесь. Но вот это-то и непонятно! Что может он один? Или Голос не договаривает до конца?
- Я не верю, - тихо, но отчетливо произнес Клевцов. - Не верю. Одна моя работа ничего не даст. Никому.
- Ошибаетесь. Полезна не только ваша работа, но и жизнь, сопряженная с ней. Вся жизнь, любой поступок. Об этом нужно помнить постоянно. По причинам высшего порядка мы не смеем непосредственно вмешиваться в вашу историю, диктовать вам те или иные действия. Только косвенная поддержка, основанная на примерном знании необходимых материальных запросов. Это немало. Тем более, что контакты с отдельными индивидуумами не запрещены. Вспомните-ка, сколько великих - во все времена - уходило из жизни, не успев завершить своих дел!
- Сплошь и рядом им попросту мешали, - горько заметил Клевцов. Сознательно мешали.
- А мы сознательно помогаем! Создаем такие предпосылки, чтобы эти люди смогли довести до конца хотя бы главное. Окружающие при этом ничего не замечают. Все выглядит вполне естественно. Это мы гарантируем. Иначе нельзя.
- Что же - только я на всю планету? - недоверчиво спросил Клевцов.
- Конечно, нет! Таких, как вы, немало. Просто - время, к сожалению, на Земле пока такое - ни к чему вам знать друг друга. Рано. Но зато когда каждый внесет свою лепту...
- Понятно, - кивнул Клевцов. - Выходит, я буду сидеть здесь у вас и работать. Люди будут умирать под пулями, от голода, холода, а я, в тепле и довольстве, проживу свое, а после появлюсь и сообщу: дескать, вот, наработал я вам теорию, радуйтесь и развивайтесь. Так, что ли? И это, по-вашему, прогресс?
- Успокойтесь. Вы вернетесь обратно. - Голос звучал бесстрастно, точно внезапно утратил к судьбе Клевцова всякий интерес. - Нам важно было до конца удостовериться... Скажите сами, что мешает вам спокойно завершить работу?
- Вы предлагаете сделку? - зло усмехнулся Клевцов. - Покупка души или как там еще?..
- Не выдумывайте чепухи. Ваша работа и ваша жизнь действительно нужны людям. И мы действительно хотим помочь. Что вам мешает? Говорите!
Может, и вправду? Плюнуть на все и согласиться? В конце концов он сам мечтал о подобном. Ради этого боролся, жил... Ведь много и не нужно...
Клевцов задумался.
Война? Они не вправе ее отменить... Разруха, голод? Все к одному!
На миг перед ним встали три пары испуганных, голодных, измученных детских глаз... Моя работа им нужна... Кому? Вот этим трем, которые обречены? Или другим, похожим?
- Мне не хватает хлеба, - сухо и твердо произнес Клевцов. - Дневного пайка. На который можно хоть как-то протянуть. Паек до конца блокады. А?
- Ну что ж, - согласился Голос, - если вы считаете, что этого достаточно... Пусть так. Все должно выглядеть естественным.
- Да-да, - быстро сказал Клевцов, будто опасался, что Голос передумает. - Но если можно, то, пожалуйста, четыре пайка. Четыре взрослых пайка.
- Это исключено, - равнодушно отозвался Голос.
- Но почему? - поразился Клевцов. - Ведь сами же сказали: долг...
- По отношению к вам. И только. Мы не смеем давать больше, чем требует разумный минимум, и нам запрещено к объекту помощи подключать новых лиц, не влияющих прямо на его жизнь.
- А если эти лица для меня важны, как жизнь, как вся моя работа?
- Запомните: поступки контролировать мы не вправе. Мы можем лишь указать их желательное русло, что и подкрепляем необходимой материальной помощью. А дальше думайте сами. Машина рассчитала: вы сделали верный выбор. Для работы вам достаточно. Только не обесценьте ее неверным шагом. Через год будет проверка. Прощайте.
- Спасибо, - растерянно пробормотал Клевцов. - Но...
Внезапно обрушившаяся темнота опрокинула его навзничь и лишила дара речи.
Он трудно приходил в себя.
Никогда еще слабость не сковывала так его тело, не омрачала так его рассудок.
"Второго обморока я не выдержу", - вяло протекла и пропала мысль.
Сквозь полузабытье он едва слышал чьи-то совершенно посторонние, отчаянные голоса:
- Дядя Слава, дядя Слава, ну, пожалуйста, не умирайте!
"Это меня зовут, подумал он. А собственно, чего теперь-то волноваться? Ведь я договорился, мне обещали... Кто? Когда? Что за нелепость! Это же все галлюцинация. Такого не бывает! И - согласуется с моей работой... Да! "Энтропия времени. Фактор жизни". Не написанная еще, последняя глава. Но в ней - все-все... Значит, могло произойти? Случилось?!"
Господи, но до чего же он ослаб!..
Клевцов открыл глаза и, упираясь дрожащей рукой в грязный пол, попытался сесть.
От голода тупо ныло в желудке, холодная комната не грела, за стеной по-прежнему гремела канонада - все было так, как он уже привык...
Перед ним стояли заплаканные и одновременно радостные ребятишки.
"Много ли человеку для счастья надо? - с болью подумал Клевцов. - А всего-то навсего, чтобы он просто жил. И чтобы рядом тоже кто-то жил. Если уж явился на свет".
- Ой, дядя Слава, мы так испугались!.. Мы думали, что вы...
- А вот и дудки! - принужденно весело улыбнулся Клевцов. - Я, братцы, сильный. Даром, что ли, я Дед Мороз?
Он вовремя вспомнил о своей игре, а они, словно и не случилось досадной заминки, с восторгом ее подхватили.
"А они мне верят, - с внезапной радостью отметил он. - Теперь-то уж точно - верят!"
Он, наконец, поднялся и неловко перебрался за стол. Дети неотрывно следили за ним.
Батюшки, с отчаянием сообразил он, да они и впрямь ждут от меня чуда!..
Он машинально оглядел поверхность стола.
Кроме рукописей - ничего.
Он поворошил рукой бумаги. И под ними пусто...
Впрочем, этого и следовало ожидать. Все в полном соответствии с законами природы. Или с тем, что мы привыкли так именовать... Другого пока нет. Для объяснений нужно время. Нужно время... Сколько?
- Вот что, ребятки, - медленно произнес Клевцов, - я до чертиков хочу пить. Сбегайте кто-нибудь, наколите льда. Ладно? Мне до вечера надо еще много написать...