Она скрещивает руки на груди, закрываясь от меня.
— Ты в порядке? Похоже, ты чуть не сломал себе шею.
Ее тон говорит мне, что она очень, очень хочет, чтобы это случилось.
Вид того, насколько сильно она зла, заставляет меня беспокоится, потому что я знаю, почему она злится. Прошлой ночью я оставил ее в подвешенном состоянии, нас обоих.
И я намерен все исправить. Прямо сейчас.
— Да, я в порядке. — Я сбегаю вниз по последним ступенькам к ней.
Она разворачивается, не глядя на меня, и направляется в сторону гостиной. Я нахожу это странным, но слишком сосредоточен на том, что мне нужно спросить у нее.
Я замечаю только, что она уходит от меня, а так дело не пойдет.
— Нет. — Я хватаю ее за руку и разворачиваю обратно к себе.
Она спотыкается, ее голова поворачивается, и глаза пристально смотрят на меня.
— Что?
— Идем. — Я тяну ее в противоположную сторону, прочь от гостиной, вниз по небольшой лестнице, ведущей в бильярдную.
— Ты что, идиот? — шипит она, спотыкаясь на ступеньках и падая на меня.
Я смеюсь, разворачиваюсь, чтобы обнять ее за талию и сгрести в охапку, прижав к себе. Она что-то лопочет, лицо краснеет, и это заставляет меня смеяться еще больше.
Тем временем я прижимаю ее к стене рядом со входом, она так сердится, что практически плюется огнем на меня.
Я улыбаюсь ей и так чертовски счастлив ее видеть, что не могу это скрыть.
— Привет.
Она дуется.
— Отойди от меня.
Я улыбаюсь еще шире.
— Нам нужно поговорить.
Она немного раздраженно закатывает глаза и толкает меня в грудь, пытаясь заставить подвинуться.
— Тут не о чем говорить. Двигайся. Пока кто-нибудь не увидел, как глупо ты себя ведешь.
Ой, она злится. Безумно злится. По непонятной причине я нахожу это чертовски потрясающим, потому что это значит, что ей не все равно. Я всегда знал, что Кире не безразлично происходящее, но это другое.
Я все еще толком не разобрался с этим, но мне плевать. Эта девушка рвет мою силу воли в клочья. Я не могу больше устоять перед ней, так что сообщаю ей:
— Я собираюсь поцеловать тебя снова.
Она замирает на один стук сердца. Может быть, на два.
Я начинаю тянуться к ее лицу, готовый жадно впиться в эти надутые губки.
Кира снова начинает отталкивать меня, ее гнев снова разгорается в полную силу.
— Иди, найду шлюху, с которой был прошлой ночью. Уверена, она будет более чем счастлива дать тебе этот поцелуй.
Она ревнует.
Я хватаю ее за запястья, чтобы прекратить ее попытки вырваться, и улыбаюсь настоящей улыбкой. Щеки болят, все зубы на показ, торжествующая улыбка во все лицо.
Мой Котенок ревнует, и я не могу объяснить, почему это приводит меня в такой дикий восторг, но это так.
Ее рот приоткрывается, когда она видит мою улыбку.
— Что, черт возьми, с тобой не так, сумасшедший?
Я отпускаю ее запястья и обхватываю лицо.
— Ты. — Я наклоняюсь ближе к ней, глядя прямо в ее глаза. — Ты — вот что со мной не так.
Удивление мелькает в ее зелено-золотых глазах. Эта девушка настолько красивая, что это убивает меня. Я знаю, она будет еще горячее, когда станет старше. Понятно, почему все парни говорят о ней, почему хотят ее.
Никто из этих недоумков не получит ее. Я не допущу этого. Она будет только моей. Я позабочусь об этом.
Поглаживая большими пальцами ее щеки, я наклоняюсь, чтобы прижаться своим носом к ее подбородку. Ее запах заводит меня, посылая приглушенный гул по моим венам.
— Я ни с кем больше не был прошлой ночью.
— Ч-что?
Вокруг ее шеи замотан тонкий серо-белый шарф.
Черт бы побрал.
Меня.
Вся кровь в моем теле приливает прямо в член.
— Дай посмотреть, — говорю я ей, не отрывая глаз от шарфа и представляя, что находится под ним.
— Извини?
Она прячет след от укуса. Уверен в этом. Я понимаю почему, но мне нужно увидеть его.
У меня даже рука трясется, когда я тянусь, чтобы схватить тонкую ткань большим и указательным пальцами. Кира стоит совершенно неподвижно, ее грудь быстро поднимается и опускается.
Одно движение, крошечный рывок — и открывается фиолетовое доказательство, оставленное мною.
Это самая чертовски сексуальная вещь, которую я когда-либо видел, за исключением ее выражения лица, когда мы целовались прошлой ночью. Мне нравится это.
Если бы я мог, то раздел бы ее прямо сейчас и оставил еще пять или шесть таких же.
Тихо застонав, я наклоняюсь, чтобы поцеловать засос, который оставил. Она напрягается напротив меня и начинает задыхаться. Растворяясь в Кире, я опираюсь руками в стену рядом с ее головой, собираюсь с духом и наступаю, лаская языком ее шею снова и снова.