Он делает один шаг в мою комнату, потом другой, но не заходит дальше порога. Его взгляд обращается в сторону моей кровати, затем наверх к рамке, висящей на стене рядом с ней, потом обратно к моему лицу.
Я практически порвала с ним. Моя жизнь, мои надежды на будущее остались в прошлом.
Тогда почему, черт возьми, я не могу дышать из-за одного взгляда на него?
Он глазами скользит по моему лицу, медленно, как будто поглощает мой образ. Энергия между нами потрескивает, ее присутствие ощутимо в комнате, что выбивает из меня последний воздух. Время не только не ослабило это. Нет, наоборот. Такое чувство, что он всего в шаге от меня, а не в десяти футах.
— Ты побледнела. — Брайден хмурит брови, выражение его лица меняется, в нем отражается беспокойство. — Ты в порядке?
Нет. Я действительно не в порядке. Я только что поняла, что не покончила с тобой.
— Я в порядке. — Ложь так легко срывается с моих губ, мой голос идеально спокойный, хотя остальная часть меня сейчас в полном беспорядке.
Его руки опускаются по бокам, он стоит здесь, подавляя меня одним своим присутствием. Я хочу попросить его уйти. Выйти из моей комнаты, чтобы я могла вернуться к восстановлению славной, безопасной маленькой лжи, что я выстроила вокруг себя, той, где я двигаюсь дальше и больше не тоскую по нему.
Напряжение, с которым он смотрит на меня, не просто обескураживает... оно возбуждает. Сильно возбуждает.
Я и раньше видела влечение в глазах многих парней, но это выходит за грани всего. То, как Брайден смотрит на меня, всегда было чем-то намного большим.
Словно он хочет съесть меня.
Против воли мои глаза снова исследуют его тело, мучая меня, наглядно демонстрируя, каким он стал.
Двадцатилетний шикарный мужчина в своем гребаном великолепии.
И я беззащитна против него. Совершенно беззащитна.
Его пальцы, все еще прижатые к бокам, подрагивают.
— А мне разве не достанутся объятия? — спрашивает он тем же хриплым тоном, каким здоровался со мной.
Он, должно быть, разыгрывает меня. Объятья. Он пытается убить меня?
— Что? — пищу я, надеясь, что ослышалась. Практически умоляя об этом.
— Мы не виделись два года, Кира. Я хочу объятий. — Последняя часть предложения получается грубой, требовательной. Он больше не просит меня, он практически утверждает, что у меня нет выбора, кроме как уступить ему.
Потому что он хочет этого.
— Что если я не хочу тебя обнимать?
Его губа подергивается.
— О, в самом деле? — Мои глаза округляются, когда он делает шаг в мою сторону. — Я думаю, это чушь собачья.
— Это правда. — Я не хочу обнимать его, потому что если сделаю это, прижмусь к нему и потеряю тот немногий контроль над здравым умом, что у меня еще остался.
— Мне плевать. — Он тянется, хватает меня за руку и дергает на себя. Моя ладонь ударяется о его грудь, когда наши тела сталкиваются.
— Я хочу гребаных объятий.
Я кидаю на него свирепый взгляд.
— Ты всегда так настойчив, когда получаешь то, чего хочешь?
Его челюсть сжимается, и я чувствую, что начинаю таять от отчетливого желания в его глазах.
— Это просто объятья, Котенок. Ты все время меня обнимала.
То, насколько понизился его голос, заставляет мое долбанное сердце болеть. Прикосновения говорят за нас, просто и легко. Теперь все это борьба, противостояние. За последний год разговаривать получалось легче, но когда мы оказались лицом к лицу, все пошло к чертям. Его присутствие действует на меня намного сильнее, чем я помнила.
Я кусаю нижнюю губу, подавляя нежелательный порыв.
Глаза Брайдена вспыхивают, когда он смотрит на мои губы.
Я смотрю на него, и все, о чем могу думать, — это как его губы окажутся на моих. Прошло два года, но время не сделало абсолютно ничего, чтобы стереть все из памяти. Я втягиваю воздух, проклиная тот факт, что хочу его снова.
Он кусает уголок своей нижней губы передним резцом, оттягивая пухлую плоть. Миллионы ощущений ударяют меня между ног. На секунду выражение лица Брайдена дурачит меня, заставляя думать, что он меня поцелует, и я вынуждена прикусить щеку изнутри, чтобы заглушить стон, готовый вырваться наружу.
Его руки обвиваются вокруг моей спины, вжимаясь, напоминая мне о разнице в размерах между нами, о том, насколько он возмужал. Он медленно исследует мою спину, оживляя каждый нерв, делая сверхчувствительной для него. Мои внутренние мышцы сжимаются, умоляя об освобождении.
Как всегда, когда дело касается его.
— Обхвати руками мою шею, Кира.
Тон его голоса посылает дрожь сквозь меня, и я вновь трепещу от ощущения его рук, таких больших, обвитых вокруг нижней части моей спины и талии. Я как-то напивалась несколько раз раньше и именно так ощущала себя при этом — головокружение до полной потери контроля.