Как, черт возьми, нечто может настолько поразить вас эмоционально, что повлияет на вашу жизнедеятельность?
Не знаю, но это именно то, что происходит.
Неделю спустя я все также слоняюсь без дела, страдая. Каждый шаг вызывает мучительную боль во всем теле. Я едва могу смотреть на свою еду на День Благодарения, не говоря уже о том, чтобы притронуться к ней. Райан приехал домой как раз к празднику.
Он весь вечер не сводит с меня глаз. Я не смотрю на него, как и на остальных. Но я ощущаю его взгляд. Он видит безжизненное зомби, неспособное ни связно произнести несколько слов, ни смотреть на них. Зомби, в которое превратилась его сестра.
Меня должно беспокоить, что все видят меня в таком состоянии. И я должна бы переживать, особенно учитывая, что прошло уже несколько недель.
Но нет. Не то чтобы я не хочу этого — не могу. Боль сильнее желания притворяться, что я в порядке.
Брайден клялся снова и снова, что у него никогда не будет девушки. Совсем.
Должно быть, она значит для него больше, чем клятва. Чем его отговорки про отношения. Чем горькие воспоминания о разводе родителей.
Должно быть, она чертовски важна для него.
Я не знаю, когда он встретил ее. Как? Имеет ли это значение? Некоторые люди влюбляются с первого взгляда. Возможно, это случилось и с ним.
Кажется, что меня сейчас снова вырвет.
Вздохнув, я спускаюсь с кровати, несмотря на протесты всего тела. Оно не перестает болеть, чтобы я ни делала. Почти также болит, как в груди мое сердце.
Прошел почти месяц, а я все также разбита, как и в тот день, когда узнала об этом.
Мои друзья не знают, почему я такая. Дженна уже догадалась, что это как-то связано с парнем. Ее сестра-близнец Мэрилин говорит, что только мужчина обладает силой сломить женщину. Эшли говорит — это депрессия.
Все они правы. Я ничего не произношу вслух, но они так чертовски правы.
Неделю назад я вбила запрос в «Google» о признаках депрессии. Угадайте, что? У меня проявляются все.
Разве это не прекрасно?
Спроси вы меня год назад, ненавижу ли я Брайдена, даже в тот период, когда мы не разговаривали друг с другом, я бы ответила «нет», и это было бы правдой.
Но сейчас все изменилось. Я не хочу ненавидеть его, но и не могу перестать. Я презираю его. Знаю, это мелочно, по-детски, и я ненавижу себя за это.
Я направляюсь в ванную комнату, вытирая по дороге щеки. Все лицо мокрое. Из глаз льются слезы. И я не могу остановиться.
Я просто так сильно люблю его. Даже после того, как он разрушал меня, продолжая делать это снова и снова, я все еще боготворю его.
Почему? Почему он так дорог мне?
Потому что так было всегда, вот почему.
Тихо всхлипывая, я шагаю в ванную, избегая своего отражения в зеркале. Я не знаю, что я когда-либо значила для Брайдена. Одно время я думала, что важна ему, но наконец сделала вывод и призналась самой себе, что, возможно, все эти годы, принимала желаемое за действительное. Что видела в наших отношениях лишь то, что хотела видеть.
Я вложила в нашу дружбу больше смысла, чем это было на самом деле.
Может, я что-то значила для него. Может быть, до сих пор что-то значу.
Но не более, чем та, другая, кем бы она ни была.
А знаете, что самое обидное? С обычным, ничего не значащим перепихоном я бы без проблем справилась. Я ведь пережила, когда увидела, как он трахал Дженнифер, потому что знала, что все это закончится.
Секс.
Но теперь у него есть девушка, после все этих клятв... Я знаю, что это значит. Как я и сказала, она, скорее всего, очень дорога ему.
В сравнении с этим, я ничего не значу.
Он отказался от всех своих клятв и проблем, чтобы быть с ней, а со мной не смог быть даже один раз. Хотя я и была довольно жалкой и очевидной в том, как сильно хочу этого. Как сильно нуждаюсь в нем.
Должно быть, в моём сердце не осталось ничего, что касалось эмоций, но я чувствую, как оно раскалывается на части, словно из него живьем вырывают одну.
— Давай, Кира. Соберись, черт возьми, — рычу я на себя, включаю холодную воду и брызгаю себе в лицо снова и снова.
Я должна перестать плакать. Мне нужно вернуть хоть какое-то подобие нормальности. Я должна продолжать жить своей жизнью.
Должна оставить его в прошлом.
Все эти годы я была не в состоянии сделать это. Даже сейчас не могу.
Смогу ли когда-нибудь?
Не нужно быть гением, чтобы понять наиболее вероятный ответ на этот вопрос.
— Кира! — зовет мама из-за двери, коротко постучав. — Спускайся к ужину, милая.
Ее голос такой же нежный, каким был последние несколько недель.
Потому что она, как и все остальные, знает, как я разбита. Все они относятся ко мне, словно я чересчур ранимая. Словно я нечто хрупкое.