Я хочу умолять ее о прощении, но не могу. Я хочу рассказать ей все, рассказать, как сильно я нуждаюсь в ней, что каждый божий день частичка меня погибает, потому что я не рядом с ней.
Рассказать ей, что все, что мне нужно — это она. Потребовать, чтобы она держалась от всех подальше и ждала меня, чтобы разобраться с этим дерьмом.
Рассказать ей, что сделаю для нее что угодно, умру за нее... но я не могу.
Гнев снова овладевает мной.
Я не могу.
Она моя сводная сестра.
Мы связаны родственными узами, благодаря моему мудаку отцу.
Я опускаю взгляд на экран, но она уже не в сети, вероятно устала ждать моего ответа или не желает больше со мной разговаривать.
Я сжимаю телефон в кулаке, и хочу выбросить его, разбить вдребезги. Хочу подраться, ввязаться в стычку.
Хочу, чтобы мне было больно по другой причине, а не из-за нее.
Из-за конкретно этого отвратительного чувства я никогда не хотел отношений, никогда не хотел жениться. Я думал, что смогу избежать этого, не сближаясь ни с кем, но я никогда не думал об этом, когда рядом была Кира. Она всегда была здесь, рядом со мной, с того времени, как мне исполнилось десять.
Меня подмывает позвонить ей и все рассказать, но я не могу. Так будет правильно.
Правильно.
Правильно.
Всегда, черт побери, правильно.
Так почему, если все правильно, испытываешь такую боль?
А действительно ли я поступаю правильно, держась в стороне от нее?
Я больше не знаю. У меня нет ответов, в которых я отчаянно нуждаюсь. Мой разум слишком затуманен из-за боли, недосыпа, литров алкоголя и унции травки, которыми я накачал его.
Все, что мне остается — пялиться на ее фотографии и ласкать их пальцем, словно какой-то влюбленный дурак, коим я и являюсь. Ее слова прокручиваются в моих мыслях.
«О, правда? Вот почему ты был так занят, трахая кого-то другого. Ясно».
Этот кто-то — Аманда. Без сомнений, я причинил боль Кире из-за каждой девушки, с которой спал, но с Амандой я зашел слишком далеко. Чертовски далеко. Я назвал ее той, кем по праву должна была быть Кира.
Краем глаза замечаю тень. Я не придаю этому значения. Как я могу, когда весь мой разум сосредоточен на фотографии, на которую я пялюсь?
— Это Кира?
У меня душа уходит в пятки.
Этот голос, который произносит имя Киры.
Это неправильно. Так неправильно.
Я не думаю о том, как сильно обидел свою девушку такой реакцией. Я думаю только о том, что никогда не упоминал Киру при ней, и она откуда-то знает ее имя.
И только что она произнесла его таким тоном, которого я, черт возьми, не позволю.
Медленно я поднимаю взгляд на Аманду.
Горечь — вот, что выражает сейчас ее лицо.
Мое сердце готово выпрыгнуть из груди.
Каким-то образом она узнала о Кире.
Поняла, как много Кира значит для меня.
Руки Аманды скрещены на груди. Ее поза так и кричит о готовности защищаться. В глубине ее голубых глаз – печаль, а под ними – красные круги.
Гнев.
Я принимаю это. Я заслуживаю этого. Она может направлять все это дерьмо на меня.
Но если она только подумает сказать что-нибудь хреновое о Кире...
— Знаешь, — говорит она низким, взбешенным голосом. — Я думала, что вчерашняя ночь — и несколько ночей до этого — были изумительными. То, как ты трахал меня... было не так, как прежде. — Ее грудная клетка вздымается из-за дрожащего вздоха, и я понимаю, что она еле сдерживает слезы.
— Потом, прошлой ночью ты произнес ее имя, и я поняла, в чем истинная причина этого.
Черт. Я мало что помнил из прошлой ночи. Я провел ее также, как и каждую ночь на этой неделе — вне себя, в пьяном угаре. Я даже не помню, что разыскивал Аманду, чтобы переспать с ней.
Совсем не помню, чтобы называл ее именем Киры, но в этом у меня не было сомнений. Она — все, о чем я думаю. Я погряз в этом. Единственных треклятых отношениях в мире, которых я действительно желаю.
— Кто, нахрен, такая Кира? Ты изменяешь мне с ней?
Другая девушка, чье сердце я разбил.
Мне плохо. Ничего из того, чтобы я мог сделать или сказать, не поможет Аманде почувствовать себя лучше. Я никогда не изменял ей. Не физически. Но я никогда не был по-настоящему с ней. И никогда не буду.
Никто никогда не будет принадлежать мне. Только Кира. У нее есть чертова власть надо мной.
Физически я никогда не изменял Аманде, но эмоционально я использовал ее наихудшим образом.
Я всегда держал ее на расстоянии вытянутой руки, никогда не обсуждал с ней мою семью, тем более Киру. Она и Райан не общались, не разговаривали, так что она никак не могла узнать, что Кира — моя сводная сестра.