— Я думаю, ты уже сам сделал это.
Я сжимаю волосы. Что, черт возьми, с ним не так? Почему он такой чертовски спокойный? Мне хочется, чтобы он ударил меня. Чтобы он избил меня до полусмерти, пока я не потеряю сознание и не вырвусь из этого ада.
— Я влюблен в твою чертову сестру. — Слова вырываются из меня, и больше походят на шипение, пока я продолжаю тянуть себя за волосы.
Слышать, как эти слова срываются с моих губ также отвратительно, как и кулак Райана, ударяющего в мое лицо. Я останавливаюсь, чувствуя, как мир вокруг меня уменьшается. Я больше не могу терпеть, и пулей лечу в ванную.
Ощущение такое, словно мои легкие взорвутся. Я включаю кран, брызгаю водой на лицо снова и снова.
Мое горло сдавливает. Грудную клетку рвет. Вся моя жизнь превратилась всего лишь в шутку, и это все из-за моего проклятого чувства к девушке, которую я не должен желать.
Я наклоняюсь над раковиной, задыхаясь, когда чувствую, что Райан стоит в дверях ванной позади меня.
Молчание между нами угнетает. Я хватаюсь за край раковины, ожидая, когда обрушатся опоры и полетят удары.
Вместо этого, Райан удивляет меня до чертиков, спрашивая спокойным голосом:
— Ты впервые признался себе в этом? Потому что я никогда не видел тебя в таком состоянии.
Я мочу руки под проточной водой и провожу ими по волосам, не в силах посмотреть на него.
— Да, я люблю ее.
— Я не об этом тебя спрашиваю. Эта часть очевидна. Уже некоторое время.
Эти слова еще хуже, чем все, что я произносил мысленно или вслух.
«Эта часть очевидна. Уже некоторое время».
Но это так и было, не так ли? Власть, которую она имеет надо мной с того самого момента, как я впервые, черт побери, ее увидел, а мне было всего десять лет.
Господи, меня точно стошнит.
— Да. Впервые. — Я замолкаю, проглатывая накатившую тошноту, которая оглушает меня.
Она разрушает меня. Она владеет мной, а мы еще даже не трахались.
Дерьмо. Она сделала это. Даже не прилагая усилий. Даже не признаваясь, что глубоко внутри ей это нравится.
Она, нахрен, владеет мной.
— Чувак, уйди. — Я слабо машу Райану позади меня. — Думаю, меня сейчас вырвет.
— Знаешь, насколько ты жалок?
Этот вопрос так типичен для Райана, так похоже на то, как мы всегда поддразнивали друг друга, что я ловлю себя на том, что задыхаюсь от отвращения к самому себе.
— Почему ты не ненавидишь меня?
— Я очень стараюсь. Но факт в том, что я смирился с этим уже очень давно. Очевидно, намного раньше, чем ты. Думаешь, я ничего не замечал? Кира все время ходила за тобой, с того самого момента, как мы переехали в соседний дом. А в тот вечер, когда наши родители объявили, что поженятся, ты слетел с катушек. Несколько дней после этого Кира была такой же расстроенной, как и ты. Потом ты не перестал разговаривать, тусоваться. Вот тогда я и понял, насколько все серьезно.
Мой двойник, изможденный, погрязший в выпивке и каждой разрушительной эмоции, что без остановки проносятся сквозь меня.
— Я практически заполучил ее и сбежал той ночью.
— Знаю. Мама и Стивен наблюдали за тобой, шокированные, и они видели, как плачет Кира. Она сидела так несколько секунд, прежде чем умчаться за тобой.
Я резко выдыхаю и с трудом сглатываю.
— Все, что я должен был сделать — открыть машину.
— Ты всегда любил ее, и я абсолютно уверен, что она влюбилась в тебя с того самого раза, когда ты назвал ее котенок, но ей семнадцать. Я, черт побери, должен напоминать тебе об этом?
Я поворачиваюсь к нему, прохожу несколько шагов, потом опускаюсь на пол.
— Почему это так важно? Это не имело значения, когда мне было семнадцать, а ей пятнадцать. Я все еще мог встречаться с ней.
— Ты не можешь заниматься с ней сексом. — Я не упускаю жесткие нотки в его голосе.
Моя челюсть напрягается, желая сказать ему, что он не может говорить, что мне делать, но потом я вспоминаю, кто он для меня и Киры.
— Я могу подождать.
Он выгибает бровь.
— Сможешь?
Если продолжу держаться в стороне, да
— Я ждал чертовски долго, разве нет? И ее возраст не имеет значения.
— Имеет значение по закону.
— Она уже совершеннолетняя.
— Нет, если мама узнает об этом.
— Ты действительно думаешь, что она выдвинет против меня обвинения? Тогда все узнают, что ее дети трахаются.
У меня внутри все переворачивается. Это происходит каждый раз, когда я думаю о Кире, как о моей сестре. Она не моя сестра. Я уже был в колледже, когда они поженились.
— Просто подожди, придурок. В любом случае, осталось всего три месяца.
Я стону. Просто думая о том, как мой член скользит в ее киске, заводит меня, а потом мысли об ожидании едва не убивают меня.