- Ладно, замнем, - в голосе Китона прозвучало знакомая высокомерная пренебрежительность, и Алан вновь почувствовал отвращение и брезгливость по отношению к этому человеку. Внутренний голос, засевший в самых глубинах его сознания и принадлежавший скорее всего какой-нибудь одноклеточной амебе произнес коротко и ясно: "Почему бы тебе не сдохнуть от инфаркта, Умник, сдохнуть и освободить всех нас от своего присутствия?"
- Ну что ж, - сказал Алан вслух. - Вот и замечатель...
- Только если... - Китон поднял вверх указательный палец.
- Если что? - Алан поднял не палец, а брови.
- Если мы договоримся насчет талона. - Он протягивал бумажку, зажав се между пальцев, как какую-нибудь грязную, только что использованную тряпку. Алан вздохнул.
- Заходи ко мне в кабинет, Дэнфорт. Там обо всем поговорим. - Он посмотрел на Норриса. - У тебя, кажется, дежурство?
- Да. - Кишки у Норриса были по-прежнему съежены в тугой комок, настроение, такое прекрасное с утра, безвозвратно испорчено, а Алан собирается снять штраф с этой толстой свиньи, из-за которой все и произошло. Он, конечно, все понимал - политика, но от этого не легче.
- Хочешь здесь поболтаться? - задавая этот вопрос. Алан подразумевал - "хочешь обо всем потолковать?", но Китон стоял рядом и не сводил с них обоих глаз, как же тут потолкуешь.
- Нет, - ответил Норрис. - Надо кое-куда зайти, кое-что сделать. Позже поговорим. - Он вышел из туалета, не удостоив Китона прощальным взглядом. И хотя Норрису это было невдомек, Китон едва сдержался, чтобы не наподдать ему сзади башмаком и помочь таким образом убраться поскорее.
Алан еще некоторое время задержался у зеркала, внимательно себя разглядывая, и давая таким образом Норрису возможность удалиться с достоинством, в то время как Китон сгорал от нетерпения. Наконец все церемонии были окончены, и Алан вышел в сопровождении Китона.
Маленького роста, в щегольском, цвета сливочного мороженого костюме, человек сидел у двери в кабинет Алана и читал толстую книгу в кожаном переплете, книгу, которая не могла быть ничем иным кроме Библии. Сердце Алана екнуло. Он надеялся, что ничего более отвратительного, чем уже случилось в это утро, произойти не могло - до полудня оставалось всего две- три минуты, и поэтому он вполне мог рассчитывать, что на сегодня все неприятности закончились, но он ошибался.
Преподобный Уильям Роуз закрыл свою Библию (Алан обратил внимание, что цвет переплета гармонирует с цветом костюма) и встал.
- Ше-иф Пэнгборн, - произнес он по обыкновению всех убежденных баптистов проглатывая половину того слова, которое им не нравилось. Могу я переговорить с вами?
- Через пять минут, Преподобный Роуз. Мне нужно закончить одно дело.
- Мой вопрос не терпит отлагательств.
- И мой тоже, - ответил Алан проклиная в душе посетителя. - Пять минут.
Он открыл дверь, пропустив вперед Китона, не дав Преподобному Вилли, как любил называть его Отец Брайам, возможности возразить.
5
- Разговор пойдет о Казино Найт, - сказал Китон, когда Алан закрыл дверь своего кабинета. - Попомни мои слова. Отец Джон Брайам - тоже палец в рот не клади, упрямый ирландец, но все же я его предпочитаю этому типу. Роуз - надутый индюк.
Чья бы корова мычала, подумал Алан.
- Присаживайся, Дэнфорт.
Китон принял приглашение. Алан подошел к столу, взял штрафной талон и, разорвав его в клочки, бросил в корзину для мусора.
- Ну, как, годится?
- Годится, - сказал Китон и собрался встать.
- Посиди еще.
Мохнатые брови Китона сдвинулись под высоким розовым лбом, образовав подобие грозовой тучи.
- Пожалуйста, - добавил Алан и опустился в свое вращающееся кресло. Руки его сами собой сложились в попытке изобразить черного дрозда, но он, вовремя заметив поползновение, пресек такое своеволие и положил руки одну да другую, как школьник за партой.
- На следующей неделе предполагается провести собрание членов городской управы для обсуждения городского бюджета... - начал Алан.
- Точно, - буркнул Китон.
- ...а это тонкое политическое дело, - продолжил Алан. - Я понимаю, и ты тоже. Штрафной талон, выданный тебе на вполне законном основании я разорвал тоже из политических соображений.
Китон криво усмехнулся.
- Ты достаточно долго живешь и работаешь в городе, Алан, чтобы быть в курсе всех дел. Рука руку моет.
Алан поерзал в кресле. Оно тут же отозвалось знакомым поскрипыванием - звуки, которые Алан частенько слышал в своих снах после особенно трудных дней. Таким днем собирался оказаться и нынешний.
- Да, - согласился он. - Рука руку моет. Но не вечно.
Китон снова нахмурился.
- Это еще что значит?
- Это значит, что даже в таких небольших городах, как наш, политика не всесильна. Ты не должен забывать, что у меня должность выборная, я могу осуществлять контроль и дергать за веревочки, но меня могут и переизбрать. Выбирают для того, чтобы я защищал своих избирателей, строго соблюдая букву закона. И если я взялся за гуж, должен быть дюж, как говорится.
- Ты что, угрожаешь мне? Если мол тебя...
В этот момент послышался фабричный гудок. В кабинете за закрытыми окнами он был приглушен, но Китон подпрыгнул так, как будто его оса ужалила. Глаза расширились, а пальцы с такой силой вцепились в ручки кресла, что побелели костяшки.
И вновь Алан удивился. Этот тип нервничает, подумал он, как кобыла в жару. Что с ним такое творится?
И тут он впервые заподозрил, что Дэнфорт Китон, служивший в должности городского головы Касл Рок с тех времен, когда Алан еще слыхом не слыхивал об этом городе, замешан в каких-нибудь не слишком чистых делишках.
- Я тебе вовсе не угрожаю, - сказал он вслух. Китон уже начал успокаиваться, но взгляд оставался настороженным, как будто он ждал, что фабричный гудок снова напомнит ему о неприятностях.
- Вот и правильно. Потому что дело не только в том, чтобы дергать за веревочки, шериф Пэнгборн. Совет членов городского управления вместе с тремя представителями от округа по-прежнему имеет решающий голос при назначении на должность - впрочем как и в увольнении с нее помощников шерифа. И это помимо многих других исключительных прав, о которых, я не сомневаюсь, тебе известно.
- Это всего лишь право вето на пользование печатью.
- Ничего себе "всего лишь"! - Китон достал из кармана сигару Рой-Тан и провел по ней пальцами, издав целлофановый хруст. - А если мы этим правом воспользуемся?