Последняя фраза была произнесена с явным вызовом. Соррелл владел магией. Этой магией был его голос. Своим пением он мог пленить даже самую буйную публику, умиротворить драчливых пьяниц, прежде чем те успеют пустить в ход свои кулаки, заставить слушателей смеяться до слез и убаюкать самого беспокойного ребенка. Последнее он проделывал столько раз, столько ночей, еще в то время, когда Ремми был маленьким…
Ледяной комок снова встал в горле. Соррелл заморгал, чтобы избавиться от внезапного жжения в глазах, и покачал головой. Незначительная магия барда, ответил он. Ничего полезного.
Найрен недовольно хмыкнул. Смотри в оба, предупредил он. Не думай, что если мы уже прошли здесь, то пещера безопасна.
Голос Коры: Он на посту?
Соррелл втиснулся в трещину в скале.
Найрен: Да, я сейчас приду.
Лунный эльф тихо удалился. Соррелл заворожено смотрел, как синие отпечатки сапог медленно исчезают на полу туннеля, затем вспомнил о своих обязанностях. Повернув голову, он стал зорко следить за пустой пещерой.
Послышался короткий мысленный обмен словами, когда Кора доложила, что сменила Адаира, и когда полуэльф присоединился к Найрену и Пендарану на месте привала. Затем наступила тишина, когда те, что не сторожили, погрузились в состояние Покоя.
Время шло.
Сорреллу стало интересно, наступил ли рассвет в мире наверху. Когда они двигались, он мог легко отвлечься, потому что приходилось постоянно изучать окружающую местность в поисках расщелин, туннелей и тех участков, на которые можно поставить ноги. Было легче сосредоточиться на цели: догнать и уничтожить дроу, проделавших брешь в оборонительных укреплениях Кормантора.
Теперь же, когда он просто стоял, он стал слишком хорошо представлять себе, на какую глубину спустился, и какая каменная толща сейчас над его головой. Рассматривая холодные, темно-фиолетовые стены, он размышлял о том, сможет ли когда-нибудь снова увидеть дневной свет.
Одиноко?
Голос Коры. Прозвучал так, словно она стояла рядом. Соррелл вздрогнул от неожиданности, и ему стало интересно, передало ли кольцо его мысли. Вроде, оно должно передавать только направленные сообщения, и только определенному получателю.
Я себя так же чувствовала в своем первом походе, продолжала дикая эльфийка. Чужой. У меня не было ничего, когда я пришла к Шеварашу. Безмолвные Убийцы стали моим кланом… со временем ты тоже освоишься. Ты заслужил место среди нас, обнаружив ползучие коробки — то, что должна была обнаружить я. Найрен и Адаир примут тебя рано или поздно. Пендаран уже доверяет тебе, позволив сторожить. Ее мысленный голос хихикнул. Хотя и на безопасном посту. Если бы мы свернули, было бы, наверно, по-другому.
Соррелл, слушая, бдительно следил за туннелем — он решил, что не позволит себе во второй раз ослабить внимание. Акцент Коры напомнил ему одного кентавра, с которым он когда-то повстречался.
Откуда ты? послал он мысль.
Несколько биений сердца было лишь молчание, потом: Из Леса Сатиров.
Соррелл хорошо знал этот лес. Чондальский Лес, как его называли люди, находился к югу от Аррабара, города, в котором они с Далмарой выступали двадцать с лишним лет назад. Далмара хотела собрать побольше народных песен и настояла на том, чтобы съездить в поселение диких эльфов, расположенное в глубине Леса Сатиров. Кентавр был их проводником. Соррелл напряг память, пытаясь вспомнить имя арфистки, которую они там встретили.
Ты знаешь женщину по имени Бронвинн из Клана Красных Листьев?
Последовавшие мысленные слова Коры были тихими и скупыми. Нет больше Клана Красных Листьев. Пауза, затем: Я была на охоте, когда это произошло. Теперь я охочусь на дроу.
Соррелл удивленно заморгал, но ничего не сказал. А что он мог сказать? Он помнил сочувствующие, добрые слова, которые говорили после его собственной потери. Он знал, что никакие слова не смогут заглушить то горе, о котором он только что услышал, такое громкое, как звенящий колокол, в молчании Коры.
Руки крепче сжали булаву; посмотрев вниз, Соррелл увидел, что его пальцы стали темно-красными.
У тебя… Ему пришлось усиленно моргать какое-то время, прежде чем он смог продолжить. У тебя был ребенок?
Я не была тогда матерью, хвала Ангаррадх. Зато моя сестра была. Три дочери, все мертвы.
Соррелл почувствовал, как по его грязной щеке покатилась слеза. Она упала на камень у его ног — бусинка темно-синего цвета, ставшая постепенно фиолетовой. Он больше не желал ничего слышать.