– Вы говорите – сыграл? – произнесла она. – А разве… разве все это игра?
– Что наша жизнь? Игра… – пробормотал Саркисян задумчиво, голодными глазами глядя на остров, как бездомная псина смотрит на колечко колбасы. – А ты не спи, щелкай, щелкай фотоаппаратом! Твое дело щелкать…
Гвоздев несколько раз сильно взмахнул веслом, и моторка ткнулась носом в прибрежный песок. Он первый спрыгнул на берег и подал Саркисяну руку.
– Теперь надо снять лагерь и поэтапно восстановить картину несчастного случая! – сказал Саркисян, проходя мимо лежащего на песке Павлова и даже не глянув на него. – Быстрее, погода портится! Микрофон мне!
Кира сошла с лодки последней. На ее лицо страшно было смотреть. Не в силах оторвать взгляда от бездыханного тела, она приблизилась к Ворохтину и негромко спросила:
– Это правда?
Лицо спасателя было мрачнее тучи. Он пытался набрать номер на мобильном телефоне, но связь была неустойчивой и все время срывалась.
– Что – правда? – раздраженно переспросил он.
– Он… умер?
– Он уже окоченел, – едва разжимая зубы, ответил Ворохтин и пошел вслед за Саркисяном.
Кира продолжала смотреть на босоногий труп, распростертый на мокром песке. Она вспоминала, как еще вчера видела лицо Павлова на экране монитора. Рыбак строил планы на будущее и обстоятельно рассказывал перед телекамерой о своем уникальном способе ловли рыбы. Обходя покойника на почтительном расстоянии, она едва не наступила на пару высоких ботинок, стоящих рядышком на песке. Осмотрелась, чтобы не дай бог еще на что-либо не наступить. Потом торопливо вынула фотоаппарат из кофра и сделала несколько снимков: покойник, пустынный пляж, моторка…
Саркисян уже комментировал перед камерой то, что видел в лагере:
– Вот его жилище… Как видите, Павлов не слишком беспокоился о комфорте. Крыша выложена из листьев лопухов. Подстилки под одеялом никакой… По всей видимости, он сначала решил построить запруду, чтобы обеспечить себя едой, а потом уже обустроить шалаш. Увы, его планам не суждено было сбыться. Загадочная смерть внезапно оборвала его жизнь…
Ворохтин, не обращая внимания на съемку, вышел на середину поляны и присел у очага. Потрогал угли – холодные. Заглянул в котелок. Он наполовину был заполнен зеленоватой жидкостью.
– А вот и спасатель! – сымпровизировал Саркисян. Появление спасателя в кадре пришлось как нельзя кстати. – Он пытается найти причину столь неожиданной смерти Павлова. Изучает содержимое котелка. Похоже, что там уха. Настоящая рыбацкая уха! Значит, Павлов незадолго до смерти наловил рыбы и приготовил уху. Но что же случилось потом?
Ворохтин встал. Только слепой не догадался бы, что спасатель едва сдерживает свои эмоции.
– Выключи камеру! – сказал он Чекоте. Тот медленно отступал, но камеру не выключал – не было команды от Саркисяна.
– У спасателя сдают нервы! – на высокой ноте проговорил Саркисян, сразу поняв, что самые ценные кадры начинаются только сейчас. – Еще бы! Такое эмоциональное напряжение! Ситуация становится нешуточной! Игра идет уже не по сценарию…
И тут вдруг Ворохтин несильно ударил рукой по камере. Оператор, едва не выронив своего дорогостоящего инвентаря, испуганно оторвался от окуляра и отскочил назад.
– Ты что?! – забормотал он, отступая на край поляны. – Спятил, что ли?
– В чем дело? – закричал Саркисян. – Почему камера выключена?
Ворохтин повернулся к ведущему.
– Имей совесть, Арам Иванович, – сказал он. – Не из всего же можно шоу делать!
– Стоп! – примирительно произнес Саркисян, выставив вперед ладонь. – Дальше не надо! Твоя позиция мне ясна. Предлагаю объясниться и расставить все точки над «i»… Чем ты обязан заниматься по договору? Оказанием помощи участникам соревнований. Вот этим и занимайся, а в мои дела не лезь!
– Я спасатель, а не артист! И не хочу быть в кадре!
– А никто не просит тебя играть роль, милый мой, – с полуулыбкой произнес Саркисян, широко распахнув глаза. – Выполняй свои обязанности так, как велит тебе совесть, а наше дело – снять это и донести широким слоям населения героику будней профессионального спасателя через средства массовой информации…
– Не уверен, надо ли это видеть широким слоям населения, – произнес Ворохтин.
– А вот это в тебе говорит дилетант! – обрадовался Саркисян. – Ты просто не знаешь современного зрителя. Его хлебом не корми, дай на трупы посмотреть, и чтобы они были окутаны тайной, и чем больше в этой тайне будет жестокости и страданий, тем лучше. То, что мы сейчас снимаем, зритель предпочтет всем мелодрамам, комедиям и детективам! Феллини может отдыхать, когда по телевизору пойдет «Робинзонада»! В этом можешь не сомневаться! Да, согласен – это ужасно! Это безнравственно! Но мы ничего не навязываем! Мы лишь удовлетворяем низменные инстинкты толпы, ее патологическую жажду лицезреть кровь и трупы.