– Не понимаю, – произнес он, – как ракета могла пробить такую густую листву.
Кира тоже посмотрела наверх и заморгала.
– Но пробила же, – робко сказала она.
– Выходит, пробила… И все-таки мне кажется, что не мешало бы вызвать милицию, – вслух подумал Ворохтин.
– Милицию? А зачем ее вызывать?
Ворохтин не ответил. Он не мог сказать точно, что его насторожило, но не давала покоя смутная тревога.
– Здесь я, к сожалению, уже не нужен, – сказал Ворохтин.
Он закинул лямку сумки на плечо. Кира уже могла обойтись без руки Ворохтина и идти самостоятельно. Самое страшное уже произошло, и можно было немного расслабиться. Большую часть обратного пути они шли молча, каждый погруженный в свои раздумья. Ворохтин, как бы фантазируя, рисовал в уме картины случившегося – одна невероятнее другой – и думал о том, есть ли какая-нибудь связь между черной кожаной косметичкой и гибелью Лены.
Когда они вышли на берег и Кира с наслаждением вдохнула сырого прохладного воздуха, Ворохтин спросил:
– Ты случайно не заметила, пользовался ли кто-нибудь сегодня вечером моторной лодкой?
– Не заметила, – ответила Кира и настороженно взглянула на спасателя. – А почему вы об этом спрашиваете?
– Да так, – уклончиво ответил Ворохтин, привязывая весельную лодку к моторке. – Всякие несуразные мысли в голову лезут.
– Что же теперь делать?
– Пора заканчивать это идиотское шоу, – ответил Ворохтин и поднес к губам рацию: – Саркисян, это Ворохтин! Лена мертва. Вызывай милицию.
Глава 16
Релаксация по полной программе
Казалось, что лодка неподвижно стоит на зеркальной воде, а остров, как гигантская баржа без сигнальных огней, плавно приближается к ней и Бревин, стоя у борта, готов кинуть швартов. Под днищем лодки заскрежетало, и нос мягко въехал в песчаный берег.
– Наконец-то! – трубным голосом возвестил Бревин, потряс кулаками у себя над головой и схватился за передок лодки, оттаскивая ее подальше от воды.
– Все в порядке? – шепотом спросил Гвоздев, озираясь по сторонам. Едва различимый в темноте остров черным исполином нависал над ним.
– Да чего ты шепчешь, братишка! – рассмеялся Бревин. – Здесь хоть глотку надорви – ни одна собака не услышит… Жрать привез?
– Привез, – ответил Гвоздев, выходя из лодки на берег с увесистой сумкой на плече.
– Так давай быстрее, не трави душу!
Гвоздев, помня о строгом инструктаже Саркисяна, чувствовал себя не совсем уютно и с беспокойством поглядывал на мрачную стену сосен, верхушки которых закрывали полнеба.
– Все же не надо говорить так громко, – произнес он. – Ни у кого не должно возникнуть даже подозрения…
– Жрать давай, конспиратор!!
Гвоздев опустил сумку на песок, включил фонарик и стал выкладывать пакеты с едой и вещами Бревина. Тот, не выдержав, схватил пакет, из которого шел головокружительный запах колбасы, разорвал его и вцепился зубами в кольцо «Одесской».
– Мама родная… – стонал он, откусывая огромные куски и торопливо жуя. – А вкусно как… Сдохнуть можно… Тебе этого не понять… Ой, блин, не могу… хобыэо уя ао офиеэ ао… ммм…
Последние его слова разобрать уже было невозможно, но Гвоздева не слишком интересовали впечатления Бревина от колбасы. Мысли его были заняты ответственным и архиважным заданием, которое возложил на него Саркисян. Гвоздев все подготовил и продумал до мелочей и все же здорово волновался. Риск был слишком велик.
Бревин уже не пытался говорить и лишь шумно сопел. Кольцом «Одесской» он лишь слегка пригасил невыносимый голод и решительно взялся за банку с остывшим гороховым супом. Не в силах черпать его ложкой, Бревин стал пить суп прямо из банки. Желтая водичка проливалась мимо рта на камуфляжную куртку, но Бревина это мало беспокоило.
Опустошив банку, он отдышался и занялся гамбургерами. На бутербродах с семгой движения его челюстей стали замедляться.
– А водку привез? – икнув, спросил Бревин.
– Пиво.
– Так чего стоишь, как Тимирязев на Тверском! Открывай!
Выпив пиво, Бревин похлопал себя по животу, звучно отрыгнул и кинул бутылку в песок.
– Что вы! – испугался Гвоздев, торопливо поднимая бутылку и заталкивая ее в пакет с обертками от гамбургеров. – Здесь ничего нельзя оставлять!
– Хорошо-то как! – не обращая внимания на суетливость Гвоздева, произнес Бревин. – Но тебе этого, братишка, не понять. Ты не пережил того, что пережил я. Такое ощущение, что я год на этом поганом острове просидел! Я уже забыл, что такое мягкая постель… Что-то живот прихватило…