– Так что теперь делать с Бревиным? – негромко спросил Саркисян, уклоняясь от молящего взгляда Гвоздева.
– Давайте вырежем эпизод с трупом. Будто никакого трупа там и в помине не было!
Саркисян остановился и, по-прежнему не глядя на помощника, буркнул:
– Ну? И что дальше?
– А дальше вы объявите, что Бревин снимается с соревнований за то, что грубо нарушил правила безопасности при разжигании костра, чем нанес экологии острова непоправимый вред.
Саркисян снова принялся ходить по комнате. «Снимается с соревнований! Ага, сейчас! И придется возвратить Бревину миллион рублей! Разбежался! Эти деньги мне самому нужны…» О том, что Бревин заплатил Саркисяну такую большую сумму, Гвоздев не знал. Может, и догадывался, но, во всяком случае, этого не показывал. Саркисян обмолвился с ним лишь о десяти тысячах, которые, дескать, пошли на покрытие долга за аренду пляжной зоны.
– Ты представляешь, что будет, когда я скажу Бревину: «Мы снимаем тебя с соревнований, потому что на твоем острове случился пожар!» Да он со своими братками всю базу вверх ногами поставит!
– Эх, – вздохнул Гвоздев. – Зря вы с ним связались… – Он тотчас опомнился, прикусил язык и с ходу придумал выход из положения: – А может быть, сжечь участок леса у гостиницы и продолжить съемки на новой натуре?
Саркисян неодобрительно взглянул на студента, постучал себя кулаком по лбу и сказал:
– А еще черной краской нарисовать на теле Бревина ожоги, из жвачки сделать волдыри на его лице и прожечь в нескольких местах униформу. Да? И на этом выжженном острове, питаясь исключительно углем, Бревин будет стремительно жиреть и страдать ежедневными запорами. Да, сынок, зритель глуп и туп! Но не до такой же степени!.. М-да, плакала твоя карьера режиссера.
– Арам Иванович! – взмолился Гвоздев и привстал со стула. – Но что мы еще можем сделать?
– Не ори! – оборвал его Саркисян, сдвинул край шторы и посмотрел в окно. Затем он сел в кресло, закинул ногу на ногу и посмотрел в глаза Гвоздева долгим взглядом.
– Все, в том числе и милиция, уверены, что на острове сгорел Бревин, – тихо произнес он. – Только мы с тобой и Чекота знаем, что это не так. И очень печально, что это не так. Ибо если бы Бревин на самом деле сгорел, то лучшего эпизода для «Робинзонады» трудно было бы придумать. Так зачем ломать голову и изобретать велосипед?
Гвоздев, не въезжая в довольно прозрачный намек шефа, заморгал и стал нервно дергать себя за волосы.
– В каком смысле – велосипед? – пробормотал он.
– В прямом. Все думают, что Бревин сгорел? Так пусть оно так и будет.
– Как так будет? – совсем запутался Гвоздев или же, что было более вероятным, начал играть дурачка.
– Послушай, сынок, – медленно произнес Саркисян. – Я даю тебе шанс спасти свою карьеру и стать полноправным соавтором «Робинзонады». Для этого ты должен сделать один сильный, но необходимый шаг. Надеюсь, ты догадываешься какой?
– Арам Иванович, – прошептал Гвоздев, тараща глаза на шефа. – Но как я смогу…
– Очень просто, – заверил его Саркисян. – Бревин, как бычок, сам пойдет на бойню. В двенадцать часов вы с Чекотой отвезете его в лес, где заранее должна быть вырыта яма. Посадишь его перед камерой, возьмешь тесак и станешь показывать Бревину, как надо его держать… Остальное – сущий пустяк. Скинешь тело в яму и закопаешь.
Гвоздев побледнел, на его лбу выступили капли пота.
– Чего ты испугался? – усмехнулся Саркисян. – У вас ведь железное алиби!
– К-к-какое? – заикаясь, спросил Гвоздев.
– Отсутствие состава преступления! Пойми же ты: Бревина уже нет в живых. Он сгорел! Никто не знает, что толстый тюфяк, проживающий в гостинице «Охотник», – это и есть Бревин. На экране его рожа всегда вымазана в глине, так что в поселке его никто не сможет узнать. И зарегистрирован он, если не ошибаюсь, под твоей фамилией. Так?
Гвоздев кивнул и схватился за бокал с коньяком.
– А если… если экспертиза трупа? – пробормотал он.
– Какая экспертиза? – фыркнул Саркисян. – Тебе очень повезло, что ты не видел этот труп! Три обгоревших ребра и жареные кишки – поди докажи, что это не Бревин!
– А Чекота знает об этом… о вашем замысле?
– Зачем торопиться раньше времени? Когда ты прикончишь Бревина, оператор невольно становится соучастником. И потому будет молчать, так как это в его интересах.
Видя, что Гвоздев уже почти решился, Саркисян встал и ободряюще похлопал его по плечу.
– Не переживай, все будет хорошо! – заверил он и еще подлил коньяку в его бокал. – На «Робинзонаде» мы заработаем сумасшедшие деньги. И ты можешь быть уверен: я поделюсь с тобой щедро.