— Так, — бормочет он. Топчется, глядя на динамики. — Так.
Из кабинета выходит сестра:
— Изображение на мониторе тоже искажалось. Что вы сделали?
Доктор Литтл убирает телефон, делает несколько шагов, останавливается. Он медлит, поворачивается, снова замирает.
— И все же это могла быть психосоматическая реакция.
Я смотрю на него в недоумении:
— Что?
— Если вы имели представление о таком эффекте динамиков, пусть и подсознательно, ваш мозг мог ответить на верещание той же реакцией, что и на звонок.
— Это никакая не ментальная реакция, — возражаю я, — она вполне реальная, физическая. Сигнал воздействует на что-то в моей голове точно так же, как он воздействует на динамики. Это микрочип, или передатчик, или один из этих треклятых инопланетных «жучков»!
— Это, безусловно, физическая реакция, — говорит он, направляясь ко мне. — Ваш мозг — субстанция физическая. Даже ваши галлюцинации — это физические реакции, вызываемые реальными физическими импульсами и химическими процессами. Нет у вас никакого имплантата — всего лишь обычные уши. Они слышат звук и сообщают об этом мозгу, который корректирует ваши иллюзии и создает психосоматическую болевую реакцию.
— Но вы не можете быть в этом уверены! — кричу я. — Вы сейчас высказываете предположения, отметая мою мысль, как отметаете все, что я говорю!
Санитар пытается перехватить меня, едва я делаю шаг к врачу. Литтл неожиданно достает из кармана телефон, и я подаюсь назад, съеживаясь от воспоминания о боли. Он держит мобильник перед собой, словно крест, заставляя отступать дальше.
Какое-то время врач смотрит на меня.
— В этом ничего нет, — произносит он наконец. — Абсолютно ничего. Я отметаю то, что вы говорите, поскольку подобные мысли заведомо глупы: в вашей голове нет никаких электрических сигналов или инопланетян. — Он оглядывает собравшихся пациентов. — Возвращайтесь к себе… мы закончили.
Литтл поворачивается и уходит. Громила-санитар, будто телохранитель, шествует рядом.
Во мне сидит устройство слежения. Другого объяснения нет. Когда меня похитили, в мозг внедрили нечто, реагирующее на электронные поля. Так они следят за мной, контролируют и делают все остальное. Доктор Литтл не верит в это или намеренно лжет. Вот только кого он обманывает — меня или себя? Либо он игнорирует неприятную ситуацию, либо покрывает преступников.
— Эй, Майк!
На пороге стоит Девон. Он ухмыляется:
— Тут к тебе пришли.
Люси! Вскакиваю и устремляюсь к двери:
— Наконец!
— Это твой отец.
Замираю на месте. Мой отец. Начинаю считать: почти месяц я провел здесь, плюс две недели, события которых не могу вспомнить, — не виделись мы долго. Отец. Чувствую, как вытягивается лицо. Невольно отступаю.
— Чего он хочет?
— Увидеть тебя, старина, — говорит Девон. — Он же твой отец, — конечно, он хочет тебя увидеть. — Я не двигаюсь с места, и санитар касается моего плеча. — Эй, Майк, ты здесь уже пять недель, а к тебе всего третий посетитель. Иди поздоровайся со стариком. Давай.
Девон не оставляет времени на размышления — хватает и тащит к двери. Я позволяю провести себя в коридор через общую комнату. У стены, с шапкой в руках, замер отец. Каждый раз, выходя на улицу, он надевает шерстяную шапку.
Увидев меня, отец распрямляется. На его лице выражение жесткое и непреклонное. Останавливаюсь в нескольких футах от него, демонстрируя полное безразличие.
— Меня попросил прийти доктор Литтл, — без обиняков сообщает он.
Жду, что отец скажет еще, но он молчит.
Не отрываю взгляда от пола.
— Наверно, он думает, это поможет мне.
Отец кряхтит:
— Значит, плохо нас знает.
— Ты не хочешь сесть?
— Я здесь не задержусь.
Киваю. Все верно. Я тоже не хочу проводить с ним много времени. Смотрю на стену, не зная, что сказать.
— Как ты доехал? Пробок не было?
— Были как всегда.
— Ага. — Очередной кивок.
Не слишком ли часто я киваю? Может быть, это диски… как она там называется? Дискинетика? Что-то многовато я волнуюсь в последнее время.
Упорно изучаю стену и стараюсь не двигаться.
— Доктор спрашивал о матери, — произносит отец, и в его голосе появляется гневная нотка. Она пока малозаметна, но я хорошо научился распознавать этот сигнал приближающегося бешенства. — Про ее болезни и все такое. Хочет узнать, была ли она сумасшедшая, как ты. Что ты рассказывал им про мать?