Пытаюсь успокоиться — повторяю мантры, цифры, все, что приходит на ум, чтобы в голове прояснилось. Отец хочет избавиться от меня — в этом я ему могу поспособствовать. Лучше уйду сам — зачем ему возиться, прятать труп? Он не хочет меня убивать, по крайней мере, надеюсь на это. А может, и хочет, только не желает получить связанные с этим осложнения. Отец ненавидит все, что нарушает привычный образ жизни.
Смотрю ему в лицо, но стараюсь не встречаться взглядом.
— Я ухожу. Оставляю тебя, и больше ты меня не увидишь.
Он фыркает:
— Я это уже слышал.
— Все серьезно. — Пытаюсь сохранять спокойствие. Смогу ли сказать ему, почему я здесь? Если попрошу о помощи — да хоть о чем попрошу, — успею ли закончить предложение, или он выстрелит раньше? — Я… — «Да попроси ты его!» — Мне нужна одежда. — Сжимаю зубы, получше утверждаюсь на ногах, ожидая выстрела в лицо. — И таблетки.
Отец не стреляет. Теперь смотрю в его глаза, глубокие карие глаза с паутинкой кровеносных прожилок. Мгновение спустя он спрашивает:
— И куда ты пойдешь?
— Прочь отсюда. Никуда. Просто уйду из штата.
Отец снова молчит, перемещает руки на дробовике. Наконец кивает, делает издевательский жест в мою сторону:
— И как же ты будешь жить? Ни на одной работе больше пяти месяцев не продержался.
— Как-нибудь проживу.
— Воровать собираешься? — Он подходит ближе, опускает дробовик, и я вижу его свирепый взгляд. — Майкл, ты продашь эти таблетки?
— Я найду работу, — стараюсь ответить как можно быстрее. — Стану делать что-нибудь. Но продавать таблетки и нарушать закон — нет. Мне просто необходимо лекарство. Я без него не могу.
— Ты позорище.
Молчу.
Он медлит секунду, потом опускает дробовик еще немного.
— И как ты туда попадешь?
— Куда?
— Туда, куда собираешься. Откуда мне знать куда, черт тебя дери!
Пожимаю плечами:
— Не знаю.
Он смотрит на меня несколько секунд, потом опускает дробовик совсем, держит его сбоку у ноги. Поднимает подбородок:
— И ты обещаешь, что никогда не вернешься?
— Да.
— Если так, то возьми машину. — После небольшой паузы он сердито кричит: — Ну иди же, черт возьми! Забирай свои шмотки!
— Ты отдаешь автомобиль?
— Сказал же: забирай таблетки, шмотки и выметайся из моего дома.
— Я… — Киваю. — Спасибо.
— Не нужно мне твое «спасибо», проваливай скорей! — Он свирепо взмахивает рукой и разворачивается. — И больше не хочу тебя видеть, слышишь?
Снова киваю и иду по коридору к себе в комнату.
Клоназепам под кроватью в коробке из-под обуви. У меня пять пузырьков. Это приблизительно год ясной головы, если таблетки будут действовать. Трясущимися руками открываю один из пузырьков и глотаю две таблетки не запивая. Эффект я смогу ощутить лишь через некоторое время, но чувствую себя в большей безопасности, зная, что организм получил дозу. Роюсь в коробке и, не найдя больше ничего полезного, просматриваю ящики стола — не окажется ли там завалявшейся таблетки. Какой же я был дурак, когда ненавидел их и отказывался принимать. Неужели не понимал, что́ они для меня значат? Неужели не понимал, каково это — жить без них? Вот в чем беда депрессии: она препятствует излечению.
Смотрю на кучку пузырьков на кровати, снова и снова пересчитываю их. Почему отец отдает машину? Он меня не любит — несколько минут назад был готов убить. Он за всю жизнь не сделал мне ничего хорошего. Нет, пожалуй, сделал — отдал мне эту комнату. Оглядываю голые стены и полупустой шкаф.
Комнату явно обыскивали. Не перевернули все вверх дном — ничто не сломано, не разорвано, — но я точно знаю, что какие-то вещи не на своем месте. Лампа, расческа, книга на ночном столике. Отец что-то искал? Или кто-то другой? Может быть, полиция, кто-нибудь из больницы или безликие? Единственно ценное, что у меня есть, — это клоназепам, но он не тронут. Что же искали? Представляю себе, как агент Леонард ищет здесь секретные послания от «Детей Земли». А может, и другие агенты прочесывали комнату в поисках доказательств моей причастности к убийствам.
«Отец предаст тебя, — раздается шепот в голове. — Нужно убить его сейчас, пока он расслаблен».
Открываю полку стола, говоря с собой вслух, чтобы заглушить голос:
— Не имеет значения, зачем они обыскивали комнату. Я ухожу. Сниму с себя этот комбинезон, надену свое и…