— Не знаю, зачем я вообще с такими, как ты, разговариваю. — Он останавливается у порога и в последний раз оглядывается на меня. — Никакого шума, никаких выходок, и через два часа мы расстанемся и больше никогда друг друга не увидим.
Киваю. Санитар закрывает дверь и уходит.
Женщина выглядывает из ванной:
— Похоже, он настоящий подонок.
— Вы сказали, что поможете мне. — Я киваю на ремни. — Справитесь с ними?
— Не так быстро! — восклицает она, входя в комнату. — Не стоит сразу заплывать за буйки.
— Вы не понимаете, — пытаюсь объяснить я. — Этой больницей, как и клиникой в Пауэлле, руководят… — И мы возвращаемся к старой проблеме: если я говорю кому-то правду, ее принимают за чистой воды бред. Это самая хитрая часть Плана безликих — они так хорошо прячутся от мира, что никто и поверить не может в их существование. — Мне нужно убраться отсюда.
— Позвольте сначала задать несколько вопросов, а потом я посмотрю, что можно сделать с ремнями. Договорились?
— Обещаете?
— Не могу обещать, что выведу вас отсюда, но обещаю попробовать. Вы просите меня нарушить закон. Сначала для этого нужно заслужить мое доверие.
Смотрю на дверь в коридор, потом на телевизор.
— Договорились. Только давайте быстрее.
— Отлично. — Она улыбается, открывает сумочку и вытаскивает маленький черный аппарат.
Я, насколько это в моих силах, подаюсь назад и трясу головой:
— Уберите.
— Это мой цифровой диктофон, — объясняет репортерша. — Для записи интервью.
— Нет! — произношу еще тверже, максимально вдавливаясь в подушки. — Унесите его в коридор или ванную. Здесь он не может находиться.
Она смотрит на диктофон, потом на меня, пожимает плечами и идет в ванную.
— Я его оставлю в раковине. Устроит?
— Да. — Набираю полные легкие воздуха, чтобы успокоиться. Это всего лишь диктофон — он вообще не посылает никаких сигналов. — Если у вас есть сотовый, и его оставьте там.
— Хорошо, — соглашается она и возвращается с авторучкой и блокнотом. — Давайте начнем. Здешние врачи подозревают, что вы свидетель преступления, которое связывают с Хоккеистом. Можете описать, что именно вы видели?
— Ровным счетом ничего.
Фишер хмурится:
— Но они утверждают, будто вы говорили об этом.
— Речь шла… кое о чем ином, — возражаю я. Нельзя рассказывать о безликих. Нужно, чтобы она мне поверила, а не сочла психом. — Возможно, я и видел что-то, но места преступления не помню. И никаких тел или чего-то в этом роде.
— Хорошо, — произносит она медленно, постукивая ручкой по блокноту. — Если не помните места преступления, то, может, что-то другое? Врачи уверены: вы что-то видели. Иначе не было бы звонка в полицию.
— Они звонили в полицию?
— Отправили туда сообщение. Мой источник отследил этот звонок — так я обо всем и узнала. Давайте попытаемся сообразить, что здесь к чему. Насколько я понимаю, вы потеряли память?
— Исчезли последние две недели, — говорю, кивая. — Я вроде как упал с высоты.
— Вас столкнули?
— Не помню.
— И где вы были?
— Не помню.
— Вы не очень-то расположены к откровенности.
— Помню нечто вроде… необитаемого города. Улицы, дома́, и никого нет. Это как скелет, с которого содрали мясо.
Она записывает скорописью.
— Впечатляет. Но это только начало. Вы помните, кто был с вами?
— По-моему, со мной никого не было. Разве что Люси. Определенно Люси, потому что не могу представить, как выхожу куда-то без нее. — Внимательно смотрю на Фишер. — Мы собирались убежать, добраться до какого-нибудь городка, может, даже спрятаться на ферме. Но врачи не нашли Люси, и я не знаю, где она. — В голову впервые приходит мысль, что с ней могла случиться беда, и желудок завязывается в узел. — Вы должны ее найти. Люси Бриггс.
— Ваша подружка?
Киваю.
— Не знаю номера ее телефона, но она работает в греческом ресторане на Гранд-авеню. Боюсь, как бы с ней чего не случилось.
— Я ее найду. Кто еще?
— Больше на ум никто не приходит.
— Вы в последнее время имели контакты с кем-нибудь из адептов секты «Дети Земли»?
Сердце останавливается, мир замирает. Настороженно вглядываюсь в нее:
— А что вам известно?
Журналистка смотрит на меня широко раскрытыми глазами:
— Что-то не так?
— Почему вы спрашиваете про «Детей Земли»?
Она делает пометку в блокноте.
— А что, нельзя?
— Что вы обо мне знаете? Что тут вообще происходит?
— Я… — Келли явно в смятении. Она подыскивает нужные слова и напряженно хмурится. — Ничего я не знаю. А вы что, член этой организации?