- Ааа! - я сжал топорище и зашёл в лес.
Далеко углубляться я не собирался. Мне надо две крепких суковатых палки, ещё пару, для перекладин, и валежник, желательно сухой.
Падали, поросшей мхом, навалом. Но она была влажная. Я срубил четыре молоденьких деревца, помучавшись с лианами, обвивавшими их. Натаскал валежника, разложив на солнце. От скалы натаскал камней. Напился воды, вытекающей из скалы. Искупался и залез под тент
- Подожду, пока подсушатся на солнце дрова
И заснул
Бухта, прикрытая скалой, с разросшимся на ней лесом, часа в три пополудни, оказывалась в тени, и тропическая жара уже не так ощущалась.
Наверное, поэтому, я проспал несколько часов.
Дрова и мох подсохли, но пришлось, всё же, плеснуть немного спирта, чтобы разжечь.
Я почистил рыбу. Потроха бросил в костёр.
Когда первые, обгоревшие, дрова превратились в угли, я наложил на них камней, и когда камни раскалились, положил на них рыбу.
Запах жареной рыбы щекотал ноздри, текли слюнки. В ковшик из нержавейки я налил, отмеряя колпачками, спирт. Разбавил водой из источника в скале ... И выпил!
Когда я обглодал последнего карася, то понял, что нисколько не наелся!
- Ччёрт возьми! - выругался я - То ли от спирта, то ли действительно так голоден?
Спирт разморил, да и начинало смеркаться, и пришлось утолять разыгравшийся аппетит сухими пайками, которых я слопал, аж целых три!
Я сидел у тлеющего костра, прислонившись к борту лодки, и клевал носом.
- Нет! Нет! - растормошил я себя - Надо устроить логово для ночлега.
Ширина лодки метр восемьдесят и я, выгребая песок руками, выкопал яму, шириной, метра полтора, длиной, метра три и глубиной, с полметра. Разбросал угли потухшего костра и, выждав с полчаса, набросал, ещё горячего песка, на дно своего логова. Застелил поверх тент и опрокинул шлюпку. Чтобы пролезть в логово, я отрубил от одной из палок два полена, и подпёр ими борт шлюпки, сделав щель.
Разделся.
Искупался.
Справил нужду.
Попил воды, оделся и залез под лодку.
Выдернул подпорки, и лодка накрыла меня.
Нащупав рукой топор, провалился в сон!
Жизель и Дашка
день второй
Я проснулся.
Под лодкой было жарко и душно. Я выбрался из-под лодки и сразу увидел: ночью был незваный гость. И он не просто приходил, зверь пытался залезть ко мне под лодку, разгребая песок и делая подкоп.
Но, что-то его остановило. Может не понравился дух перегара, исходивший от меня, а может был сыт.
Цепочка следов уходила от лодки к воде и, глянув туда, я всё понял.
Ночью, к берегу, прибило три тела.
Я встал и пошёл к воде, вдоль цепочки следов.
Два мужчины и женщина.
Один из трупов, хищник, зацепив когтями одежду, вытянул из воды и проволок по песку, но не тронул. Либо был сыт, либо не ест мертвечину.
- А, кстати, надо будет глянуть, когда вернусь, едят хищники мертвечин ... - на этой мысли я поймал себя!
Много раз, когда я, вот так, мысленно, что-то сам с собой или с другим, мыслимым собеседником, обсуждал и спохватывался, спустя минуту другую, то, в реальности, этого не происходило. Ни разу!
Но, когда я ловил себя в самом начале, вот как сейчас, то выходило надвое: иногда сбывалось, иногда нет.
- Эка невидаль! Ясно, как божий день, я отсюда либо выберусь, либо останусь. Надо похоронить ... Придётся делать лопату. Топором копать неудобно.
Я позавтракал половиной сухого пайка, запивая водой.
Искупался и, обсохнув, оделся.
Вытащил из-под шлюпки топор и пошёл к лесу.
Сначала натаскал валежника для костра, а потом, выбрав дерево, с толщиной ствола в две ладони, срубил его.
Дотащив дерево до лодок, пошёл ещё раз искупался и стал тесать ствол.
На выделывание лопаты у меня ушло часа полтора. Солнце, уже припекало и я, не делая перерыва, принялся копать яму, ближе к лесу. Земля была мягкая и яму, глубиной в метр, я выкопал быстрее, чем выделывал инструмент.
Напившись воды, пошёл к трупам.
Сначала уволок того, которого зверь вытащил на берег. В яму, пока, не сталкивал. Потом приволок два других.
Женщину я узнал. Это была та, которой я отдал свой жилет.
- Чему быть, того не миновать - пробормотал я и стал снимать с них одежду.
- Мне она нужнее, чем вам - оправдывался я.
Яму выкопал широкую, чтобы не сваливать их друг на друга.
Засыпав, натаскал камней от скалы.
Сгрёб их одежду и выполоскал в морской воде. Разложил сушиться на лодках.
- Надо бы помянуть ...
Я отмерил в ковш три колпачка спирта, разбавил водой и, подойдя к братской могиле, молча, выпил.
Обтёр рот. Вернулся к лодкам и закусил галетами.
- Всё! На рыбалку!
Минут за сорок я наловил одиннадцать карасей.
Развёл костёр и на камнях поджарил рыбу.
...
Я возился с тентом, пытаясь соорудить из него палатку, когда услышал шум из леса. Похоже было на то, как будто, кого-то, преследуют. Я сжал в руке топор и увидел, как с уступа скалы, из которой бежала вода, сигануло в воду, какое-то небольшое животное.
Всплеск! Брызги! Круги по воде. И всё затихло.
В следующую секунду, я ещё крепче сжал топор!
На уступ скалы вышла пантера, и опустив морду, всматривалась в воду.
Я замер.
Прошло минуты две или три, и из воды, на мелководье, высунулась голова, отфыркнулась, и осмотревшись, двинулась к берегу, на котором были мои лодки и я.
Когда животное вышло на берег и стряхнуло с себя воду, я разглядел его. Оно было похоже на оленя. Самку оленя, но раза в два меньше.
- "Может оленёнок?"
Оленёнок тоже замер, и кося глазами, следил за мной и пантерой.
Немая сцена длилась ещё минуты две, затем оленёнок сделал несколько шагов в мою сторону и замер, кося глазами.
Ещё пара шажков, и путь, ему, преградила первая лодка.
Я тоже, медленно поворачивая голову, следил и за оленёнком, и за пантерой.
А пантера, застыв на выступе скалы, следила за нами.
В руке у меня была надкушенная галета и я, вытянув её к оленёнку, позвал
- Ну что ты, Жизель, иди сюда, не бойся
Почему Жизель?? Понятия не имею! Возможно, я хотел сказать - газель, но оговорился.
Кося глазами, и втягивая ноздрями воздух, Жизель двинулась в обход лодок. Не доходя до меня, остановилась и, вытянув шею, обнюхала мою руку и галету. Потом потрогала галету губами и стала хрумкать.
Я вытащил ещё одну, но не вытянул в руке, а бросил на песок, в шаге от себя.
В другой руке топор.
Жизель, уже смелее, сделала несколько шажков и опустила голову.
Я прыгнул и, свалив её на песок, замахнулся!
Она дрожала, но не билась, не верещала и, с закрытыми глазами, покорно ожидала расправы.
Горячка охотничьего азарта сменилась жалостью, а в мозгу, одурманенном спиртом, зародилась другая мысль.
Я отложил топор и посмотрел в сторону пантеры.