Видимо недавний секс его расслабил — до этого Георгий достаточно напряженно относился к упоминаниям отколовшихся от основной группы Анны и Жени. Впрочем, возможно со временем у него просто притупились эмоции — подумала Вероника, хотя после некоторого размышления первый вариант ей все-таки показался лучше.
— Я как раз рыбу собрался коптить, — крякнув, поднялся Георгий, стряхивая с себя расслабленное состояние, — а вы давайте, пилите! А Антоха за дровами пока зарулит, да, Антуан?
— Гера, я думал тоже с ними сходить, — выбрался Антон из-под широкого навеса, щурясь от яркого света — судя по виду, он совсем недавно проснулся — на его щеке явно выделялись несколько четких полосатых следов от импровизированной подушки. И было видно, что Антон с трудом удерживается, чтобы не зевнуть.
— Да? — взметнул брови Георгий, оградив того насупленным взглядом. — Ну ладно, — наконец, выдержав несколько секунд паузы, милостиво одобрил его решение Георгий. Ника при этом с удовлетворением отметила, как побелели сжатые в тонкую нить губы Антона — периодические снисходительные замашки самоназначенного вожака его сильно напрягали, — это было заметно невооруженным глазом. Отвернувшись, Ника порадовалась и злорадно усмехнулась — все же за эти дни она не раз ловила на себе откровенно заинтересованные, даже влажные взгляды Антона — но совершенно не обращала внимания. У нее была цель — Георгий, и она своего добилась!
— Пойдем? — чувствуя невероятный душевный подъем, обернулась она к Ольге.
— Купальник возьми только, — заметила та состояние девушки, но не понимая, в чем причина столь сдержанной радости.
— Зачем? — сдвинула брови Ника — задерживаться она в гостях не намеревалась — ей просто хотелось показаться матери, сверкая своим хорошим настроением, чтобы Анна обязательно увидела это.
— Возьми-возьми, не ошибешься, — дернула подбородком Ольга и Ника, чтобы не спорить, на всякий случай схватила с низкой ветки бюстгальтер от сушившегося купальника и кинула его в пакет в руках у Ольги. После, легко пробежавшись, Ника скрылась в «женской» половине шалаша, где быстро переоделась — белоснежную обтягивающую майку сменила разношенная и длинная футболка, а поверх плавок она одела короткие, смело обрезанные по самые ягодицы джинсовые шорты. Сама бы она раньше так не решилась — но вещи были не ее, Наташи. Воспоминание о погибшей девушке мазнуло тоской, — подпортив настроение, но Ника легко выдохнула и выскочила на улицу. Два взгляда — Георгия и Антона, скрещенных на ее ягодицах, которые приоткрывали и подтягивали шортики, подчеркивая их округлую форму, помогли Нике вернуть душевное равновесие.
— Пойдем, я готова, — подхватила она с земли Наташины же кроссовки — со слов Ольги она помнила, что Анна со своим юным кавалером забрались далеко в лес, поэтому обувь там будет явно нелишней — в отличие от Ольги, босиком Ника нигде кроме пляжа ходить не могла — очень уж у нее были чувствительные ступни.
Махнув на прощанье рукой Георгию, который уже насаживал на длинные ветки рыбу, готовя ее к копчению, троица двинулась по пляжу. Ника почти сразу ушла вперед, витая в своих мыслях, а Ольга с Антоном шли поодаль, негромко беседуя.
Оторвавшись от приготовления рыбы, Георгий выпрямился и, утерев запястьем со лба пот, всмотрелся им вслед, хмурясь. Его сейчас мучили мысли о последствиях секса с Никой, поэтому он был не против того, чтобы остаться наедине с собой
Эта пигалица уже давно ласкала его своими томными взглядами — и многочисленные знаки внимания, которые она пыталась как-бы незаметно оказывать, давно были предметом его беззлобных насмешек. И он бы выдержал, не повелся — даже несмотря на притягательность юной прелестницы, но обида взяла свое. Это он не ее он сейчас отымел там, на берегу — а ее раздражающе надменную мать. Но перчинки в мысли добавляло, что за этот акт удовлетворения собственной обиды может светить реальный срок — за совращение несовершеннолетней. Впрочем здесь, на острове, мысли о таких перспективах казались невероятно далекими и сказочными — мир прошлой жизни отодвинулся в восприятии, скрывшись в призрачной дымку, перед которой на первый план выходила своими насыщенными красками природа острова.
Георгий, в последний раз кинув взгляд на удаляющуюся Нику, призывно виляющую бедрами, ухмыльнулся, вспомнив ощущение податливого тело. Слишком уж податливого — ухмылка с лица Георгия исчезла, а уголок губ дернулся: за исключением недолгого, хотя и достаточно умелого сеанса оральной любви, все остальное время юная особо даже не пискнула ни разу — приняв коленно-локтевую позицию, безучастно дожидалась финала. Хотя… в этой тупой покорности была определенная прелесть — особенно в сочетании со свежестью юного тела.
В это время окрыленная своей победой Ника, не подозревающая о мыслях Георгия, представляла картины встречи с матерью — придумывая на первый взгляд невинные, но колкие комментарии, которыми она наградит сейчас наверняка не обустроенное жилище.
Сомнений в том, что мать не могла более-менее нормально устроится, у Ники даже не возникало — настолько жалок был ее вид, когда она уходила прочь после ссоры с Георгием, таща на себе прибившегося к ней хромого доходягу с порченой рожей. Шагая по пляжу, Ника улыбалась — уничижительные эпитеты, колкие фразы, ироничные комментарии легко всплывали в мыслях, даря теплоту ожиданию скорой встрече с матерью.
Вероника дошла до конца пляжа и здесь ее догнала первая порция раздражения. Она даже здесь, в спокойном уголке пока не научилась жить хотя бы с минимальным компромиссом между собой и окружающим миром — любая вещь, которая шла вразрез с ее планами и решениями вызывала резкое отторжение. Вот и сейчас — обернувшись, она увидела, что Ольга и Антон довольно далеко отстали. Сжав губки, Ника едва не топнула ногой — она не любила ждать.
И ладно бы Ольга была одна — тогда Ника могла лечь на песок и позагорать топлесс — в последнее время она частенько так делала, — но присутствие Антона спутывало ей все карты. Пока ожидала, Ника начинала понемногу закипать. Хорошо, что почувствовав ее нетерпение, Антон и Ольга прибавили шаг.
— Ника, прости, — открыто улыбнулась Ольга, подходя ближе. Ника улыбнулась в ответ, мысленно при этом наградив толстуху парочкой ругательных эпитетов.
— Куда нам теперь? — поинтересовалась девушка.
— Туда, — указала Ольга в сторону пальмовой рощи, за которой земля приподнималась склоном, поросшим густым лесом. Ника обулась и последовала следом за шедшей впереди Ольгой.
Постепенно — по мере того двигались по зарослям, а к месту все никак не приходили, Ника чувствовала внутри нарастающий ком раздражения. А они все шли и шли — уже углубившись в лес из высоких деревьев, кроны которых смыкались глухо сверху, создавая под сводами полумрак. Здесь кроме всего воздух был спертый, сладко пахло перегноем. Травы под ногами практически не было, а землю покрывало коричневый ковер гниющих листьев, с проглядывающими между ними щупальцами длинных корней.
— Долго еще? — постаравшись, чтобы в голосе не плеснуло сдерживаемым раздражением, поинтересовалась Ника, опасливо косясь в сторону, где в прелых листьях ей почудилось движение.
— Скоро уже, почти пришли, — ответила Ольга, хотя конца-края лесу видно все не было.
Ника насупилась, но больше ничего спрашивать не стала. Но действительно — как-то незаметно лес поредел, мелькнула зелень пальм, а под ногами появился травяной ковер, и Ника с удивлением поняла, что они уже идут по протоптанной тропе — удивительное дело в девственной природе острова. Тропинка резко вильнула и вывела путников на небольшую поляну.
— Вау, — не удержался от комментария Антон.
Ника, шаг за шагом выходя на центр поляны, сильнее сжимала зубы — в ее представлении мать должна была ютиться на скромненькой бомжовской подстилке, максимум — под навесом из унесенного с собой дождевика. Но сейчас перед ней открылась совершенно неожиданная, не укладывающаяся в сознании картина: под козырьком скального выступа, приподнятый на свайных опорах приютился домик. Совсем небольшой, в обычный жизни похожий на дачную конуру — размером он был даже меньше чем комната Ники в городской квартире. Но по сравнению с шалашом недавно покинутого лагеря хижина выглядела хоромами.