Вероника замерла, даже не дыша, — глядя на происходящее, — оторопев от шока. Нет, конечно, у нее догадки о том, что ее мать может спать с Женей, но мысли эти после утреннего происшествия с Георгием отошли на второй план — и увиденное сейчас оказалось совершенной неожиданностью.
Женя между тем, держа Анну на руках, медленно передвигался, приближаясь к одному из камней, огораживающих лагуну. Подойдя к нему, не прерывая ритма движений — Анна по-прежнему поднималась и опускалась на его руках, он остановился. Сейчас вода была ему уже примерно до середины бедер, и блеснула брызгами, когда Женя, подняв Анну выше, снял ее с себя, поставив на ноги. В этот момент Анна блаженно застонала — до этого ее рот был занят долгим поцелуем. И сразу же тихий стон прервался громким возгласом — быстро развернув ее мать, которая выгнулась кошкой, положив ладони на камень, Женя вошел в нее сзади и принялся двигаться гораздо резче и быстрее чем до этого. Хлесткие звуки хлопков тел друг об друга вывели Нику из ступора — и она вдруг поняла, что стоит на ровном месте совершенно не скрываясь, — любовники не заметили ее до сих пор только потому, что слишком увлечены своим делом.
Вероника осмотрелась и прыснула за один из густых кустов с небольшими мясистыми зелеными листьями, которые полностью скрыли от нее происходящее. Мать и ее Женю больше видно не было, но ритмичные стоны Ника слышала очень хорошо. Сначала у нее мелькнула мысль потихоньку убраться с пляжа и подождать у хижины, пока они закончат — но в груди появилось тянущее любопытство, и Ника, сидя на корточках, выглянула из-за куста, наблюдая за происходящем.
Глаза у девушки были широко раскрыты, а внутри всю ее переполнял жуткий коктейль чувств из любопытства, стыда, обиды, злости, интереса, и перчинкой — трепета легкого возбуждения. Все те несколько раз, когда Ника занималась сексом, разительно отличались от того, что показывали в фильмах и было изображено на глянце обработанных фотографий; Ника на своем опыте подспудно сравнивала реальность и картинку, и получалось далеко не в пользу первой — на экранах все было чисто, красиво, плавно — и не было неловкости, небрежности, грязи и неуклюжести, с которой Ника сталкивалась на протяжении всего своего, пусть и пока недолгого, опыта.
Реальность, знакомая Нике, отличалась от ожиданий так, как отличается неумелые любительские ню-фото от профессиональных — еще и обработанных в графическом редакторе. В жизни фотошопа не было — вот один из уроков, усвоенных Никой за последний год. Но сейчас….
Сейчас, кроме всего прочего, во взгляде Ники было много удивления — ведь ее мать, женщина за тридцать — настоящее вторсырье, по мнению пятнадцатилетней девушки, сейчас мало того, что занималась любовью с истово-развратной страстью, но и кроме этого, они в паре с Женей выглядели точь-в-точь как сошедшая с телеэкрана картинка: сплетенные бронзовые тела любовников двигались плавно и даже кинематографично, так что Ника просто не могла оторвать взгляд. И щеки девушки запылали еще сильнее, когда ее мать испустила из себя громкий крик, обмякнув. Женя тут же подхватил ее, обессиленную на руки и, развернувшись, понес ее по воде к пляжу. Анна, издав еще один длинный стон, положила ему голову на плечо, закидывая руки на шею.
Продолжения Ника не видела — она поспешно прянула назад, полностью скрывшись за кустом и тревожно вслушиваясь — готовясь переместиться, если Женя понесет ее мать вверх, к хижине. Но к дому они не пошли — судя по звукам, остались на пляже.
Ника, выждав немного, осторожно выглянула, стелясь по самой земле. Любовники лежали на полотенце — нагие — причем голова парня находилась на животе ее матери, и он легко, будто невзначай то и дело ласкал ей грудь. Вероника быстро спряталась и собралась было потихоньку скрыться, но осмотревшись, выругалась про себя: слева от нее заросли были такими густыми, что бесшумно пробраться по ним точно не получится, а склон позади был достаточно крутым, и открытым — как и тропинка справа. То есть незаметно ретироваться у нее вряд ли удастся.
Обдумав ситуацию, несколько секунд Ника боролась с желанием просто выйти и извиниться, что помешала — даже порывалась сделать первый шаг. Остановило в последний момент ее не осознание неловкости грядущего появления, а мысль о том, что мать узнает — Ника видела, как ей может быть хорошо. Девушке вовсе не хотелось этого — она сама себе не могла признаться, но главенствующими чувством по отношению к матери у нее до сих пор была обида на то, что та больше не выполняет все ее прихоти и желания, как прежде. И нынешние их отношения — холодные, отстраненные, по мнению Ники должны были приносить матери страдания — а она вместо того, чтобы пережевать, имеет наглость получать наслаждение от жизни! Да еще как!
Возмущенная Ника дернулась — непроизвольно сжав кулаки, так что костяшки пальцев хрустнули. Вздрогнув, она вновь выглянула из укрытия — Анна с Женей по-прежнему лежали на пляже, переговариваясь. От нечего делать Ника начала прислушиваться.
«Мне так хорошо с тобой», — глумливо передразнила она услышанные слова матери и скривилась: — «С-сука!» Нику даже встряхнуло от злости — но прислушиваться ей приходилось — все время выглядывать из укрытия было рискованно — вдруг заметят. Но и пропустить момент, когда любовники соберутся подняться и направиться к своему жилищу, пропустить нельзя — если они ее обнаружат здесь, скрюченной за кустом, это будет унизительно.
Эти двое между тем обсуждали какие-то глупые темы -судя по тону, понимая друг друга. Вот ведь браться по разуму — скривилась Ника. Прислушивалась она теперь, не вникая в смысл, погрузившись в свои мысли. Момент, когда голоса стихли, она уловила не сразу, а поняв, вздрогнула от неожиданной тишины. Ника напряглась — ведь если парочка просто замолчала — ничего страшного, но если они встали и направляются к тропинке наверх, это плохо — ведь у Ники, чтобы остаться незамеченной, был вариант только двигаться одновременно с ними — огибая куст и оставаясь вне поля зрения. Затаив дыхание, она снова приникла к земле и осторожно выглянула. И вновь замерла, не в силах оторваться — ее мать лежала, выгнувшись дугой — так что четко выделялась полоска ребер и тугие полушария груди. Вцепившись тонкими пальцами раскинутых рук в песок мать ритмично двигала тазом, а между бедер у нее виднелась голова Жени.
Вероника вновь довольно долго смотрела на происходящее со смешанными чувствами — и в этот раз происходящее не вызывало неловкости неуклюжестью зрелища — его не надо было скрывать темнотой или закрытыми глазами. Но когда Анна всхлипнула, и дернулась, заметавшись, то подаваясь ближе к ласкающему ее Жене, то сжимая ему ногами голову, Вероника отпрянула.
Несколько секунд подумав, девушка поднялась на ноги — и в полный рост направилась к тропинке. Разумнее, конечно, было бы пригнуться, но ей не позволила гордость — пусть так меньше вероятность, что ее заметят, но унижение гарантировано. А если ее заметят сейчас, когда она просто уходит, спокойно и не желая мешать, пусть смущаются они…
Не заметили — Ника спокойно поднялась по тропинке вверх, и уже устроившись наверху склона, досмотрела действо до конца. После, вернувшись на полянку с хижиной, она великодушно подождала пару минут.
— Эгей! Есть кто дома⁉ — сложив ладони рупором, выкрикнула она в сторону пляжа. И выждав пару секунд, наслаждаясь осознанием того, как дергаются и наверняка торопливо одеваются любовники, повторила крик: — Эге-гей! Есть кто⁈
Анна с Женей появились через пару минут — взъерошенные, раскрасневшиеся и смущенные. Вероника сухо поздоровалась и быстро рассказала о произошедшем с Георгием. Анна после этого быстро и по-деловому собралась — переоделась, взяла с собой небольшую сумку с лекарствами и была готова выходить. Женя переодеваться не стал — остался в своих бело-голубых шортах, только кроссовки надел и пояс с ножом. Еще он взял с собой поесть — парень не завтракал и сейчас слегка проголодался.