Лоретта помолчала. Должно быть, она стареет — теперь все эти воспоминания будто потеряли живость, будто окаменели. Но было настоящее и Кэтрин, которой она должна помочь. Она сказала отрывисто:
— Теперь, моя дорогая, Чэд Уолтере так же мертв, как и твоя несчастная страсть к наркотикам. Пора посмотреть на вещи трезво.
Кэтрин не отвечала. Никогда не покидавшая ее постоянная боль продолжала грызть ее сердце. Она не любила Чэда, но смерть его оказалась для нее ужасным ударом. У нее возникло искушение расхохотаться, раз разговор зашел о ее злополучном пристрастии к наркотикам. Чувствовала она себя ужасно, ей необходим кокаин, она должна купить его, должна.
Наконец сказала:
— Посмотри на Дженни Хенкл, женщину восьмидесятых. Она ходила в хорошую школу, если память мне не изменяет. Но ведь предел ее мечтаний — завести детей, покупать тряпки и командовать прислугой. Конечно, как только станет одной из Карлтонов. Вот еще одна тетя Мэрион. Разве я не права?
— Не совсем. У нее нет ни особых талантов, ни желания делать что-нибудь, кроме того, что само собой разумеется. Ты представляешь себя такой же, как Дженнифер?
— Нет, Дженни такая нежная и невинная. Лоретта представила себе фотографии, запечатлевшие Брэда и Дженни, и слегка вздрогнула. По крайней мере Брэд обещал, что больше мужчин у него не будет.
Кэтрин поднялась на ноги — она не могла больше усидеть на месте. Кэтрин любила бабушку, иногда даже боялась ее, как и все остальные члены семьи, но Боже, как ей нужно было хоть сколько-нибудь кокаина! Кажется, она не способна думать больше ни о чем. Чем-нибудь заняться! О, ради всего святого!
— Я очень устала, бабушка, правда, думаю, я пойду сейчас и лягу спать.
Лоретте хотелось схватить ее и встряхнуть, сказать, что однажды она проснется и окажется, что ей восемьдесят четыре года, и она задумается, что же сталось с этими прошедшими годами. Но она проявила выдержку.
— Очень хорошо, моя дорогая. Тебе нужен сон. Поговорим завтра.
Часом позже Кэтрин ускользнула из дома и направилась в Нью-Йорк Сити. У нее снова текло из носа. Слава Богу, бабушка не заметила. Она потянулась и достала клинекс.
Руки ее крепко сжимали руль. Куда ехать? Где можно купить кокаин? Чэд всегда доставал все, что ей требовалось. И все было самого высокого качества. Но Чэд умер.
Она подавила желание заплакать. Черт возьми, она ведь не любила его. Он был преступником, и она оплачивала его счета. Но ей необходим кокаин.
Кэтрин очень медленно ехала по Бродвею — взгляд ее скользил по улице, обшаривая ее. Она сократила себе путь, свернув на Тринадцатую улицу, добралась до Пятой улицы и продолжала двигаться, направляясь к Вашингтон-сквер. Теперь она поехала еще медленнее, внимательно разглядывая людей на улицах. Ее машина, ярко-красный “порше”, притягивала взгляды мужчин, толпившихся без дела в подъездах и на углах. Кэтрин заметила высокого чернокожего человека, разговаривавшего с другим в укромном дверном проеме какого-то дома с неосвещенными окнами. Ей показалось, что один из них что-то передал другому. Сердце ее забилось быстрее. Она поехала совсем медленно. Белый мужчина кивнул, повернулся и быстро зашагал прочь. Она шмыгнула носом и крутанула руль. Чернокожий поднял голову и уставился на нее и ее машину. Она уже начала было опускать оконное стекло, но тут заметила выражение его глаз — холодных и пугающих. Он махнул ей и двинулся к ее машине. И тогда она заметила, что в тени здания стоял еще один человек. Он поднял руку, сверкнул пистолет.
— О Боже, — прошептала она.
Теперь человек оказался совсем близко и уже дотянулся до дверцы машины. Руки его ухватились за ручку дверцы. Кэтрин издала тихий крик и нажала на стартер, а потом поддала газу. Машина рванулась вперед. Кэтрин слышала несущийся вслед крик мужчины и усилием воли заставила себя выровнять автомобиль. Оглянувшись, увидела, что человек все еще стоит на улице. Он сделал непристойный жест и крикнул ей что-то вслед. Хорошо, что ветер отнес его слова в сторону. Другого человека, с пистолетом, не было видно.
Кэтрин вся дрожала. Она схватила клинекс и вытерла нос. Салфетка окрасилась красным. Бледно-красная капля упала на ее белый кашемировый свитер — кровь, смешанная со слезами. Она плакала.
Наконец она выехала на опустевшую улицу где-то в Ист-Сайде, в жилом районе. Она понятия не имела, как оказалась здесь. Прислонившись головой к рулю, Кэтрин зарыдала.
Стук в стекло так ее напугал, что она, кажется, перестала дышать. Она дернулась, из горла уже рвался крик, но тут разглядела озабоченное лицо полицейского, остановившегося рядом с ее “порше”.
Внезапно ей захотелось рассмеяться. А не рассказать л и ему, что она пыталась раздобыть кокаин, но предполагаемый продавец напугал ее? А о том, втором мужчине — с пистолетом? Сказать ли ему, что ей тошно от самой себя и что она хотела бы умереть?
— Мисс? С вами все в порядке?
Кэтрин взяла себя в руки и попыталась проглотить слезы. Полицейский был молодой — совсем юное и свежее лицо. Ничего, скоро его обтешут. Она опустила стекло.
— У меня все в порядке, благодарю. На минуту я почувствовала головокружение.
Черта с два головокружение, хотел он сказать ей, но промолчал.
— Я советую вам вернуться домой. Уже поздно, и вы, вероятно, не хотите неприятностей.
"Да уж, нравоучение короткое и бьет прямо в цель”, — подумала Кэтрин. Она ответила, что да, поедет, и поблагодарила его, и видела, как он шел обратно к своей полицейской машине. Там он остановился и подождал. Кэтрин вздохнула, включила зажигание и двинулась по улице. Ну что ж, домой так домой. Но не к бабушке, на Лонг-Айленд. Она уже почти добралась до своей квартиры, когда вдруг осознала, что Лоретта будет беспокоиться. А ей не хотелось, чтобы та знала о ее сумасшедшей поездке в Нью-Йорк. Вздохнув, Кэтрин повернула назад.
По дороге девушка проигрывала в памяти слова бабушки. Чего она хотела от жизни? Кэтрин содрогнулась. Она вовсе не хотела, чтобы из носа у нее текло и чтобы он кровоточил, пока совсем не сгниет. Она не хотела, чтобы ее гнала куда-то эта жажда, которая заставила ее мчаться в ночь сегодня. Ведь я чуть было не вышла на панель. Но взлет, но чувство полного превосходства…
Она подумала об отце, о знаменитом и бесчестном Тимоти Карлтоне. Он любил и баловал ее, пока не появилась Элизабет. И у него сразу не стало времени. Нет, нет, прочь эти мысли, слишком мучительно.
Ее бабушка была права в другом. Ей нужна цель, пора положить конец бессмысленным скитаниям и ничегонеделанию. Последняя ее мысль была об Элизабет Карлтон и о том, что, без сомнения, Элизабет убила ее отца. И тогда Кэтрин поняла, в чем ее цель.
Лоретта слышала приглушенный шум приближающейся машины и поняла, что это Кэтрин. Теперь она спала так мало, что каждая минута сна была благословением, когда он приходил. Но если Лоретта бодрствовала, она слышала каждый звук, каждый шум. Что делать с Кэтрин? Придется снова поговорить с ней.
Лоретта поднялась с постели и подошла к ряду длинных окон. Медленно отодвинула драпри и выглянула в залитый лунным светом двор. Как ни странно, она подумала о Кристиане Хантере. Как ей хотелось уничтожить его за то, что он сделал! Она пыталась до него добраться, но его капиталовложения были столь разнообразными, а холдинги такими основательными. Безупречная репутация. В первый раз Лоретта позволила себе усомниться — а что, если он не лгал, что, если он говорил на процессе правду?
Она медленно отвернулась от окон и услышала, как за ее спиной драпри мягко опустилось на место. Нет, этот человек должен был солгать. Просто не было никого другого, кто мог бы убить Тимоти. Никого, кроме Элизабет.
Тимоти.
Лоретта вздохнула, подошла к термостату на стене и включила его. В последнее время она постоянно мерзла. Ей казалось, что холод пронизывал ее до костей и заползал даже в кости. Она почувствовала, как тепло заструилось, овевая ее ноги, просачиваясь сквозь ткань ее старого и очень удобного халата. Как приятно. Она солгала Кэтрин. К сожалению, солгала. Тимоти женщины были необходимы только для секса. Будь он жив, он продолжал бы обращаться со своей юной дочерью, как с бесполезной куклой, как с красивой безделушкой, не представлявшей особой ценности, если не считать замужества, и, возможно, она ничего не смогла бы с этим поделать, ничего.