— Я люблю тебя, Брэд, но не могу этого допустить. Не только из-за Дженни, но и из-за тебя.
— Ты попытаешься помешать? Подумай, к чему это приведет.
Кэтрин бросила на него долгий прощальный взгляд и направилась к двери. Потом остановилась и бросила через плечо:
— Есть еще кое-что. Ты знаешь, я больше не убеждена, что нашего отца убила Элизабет.
Брэд смотрел на нее непонимающим взглядом.
— В таком случае — кто?
Кэтрин ответила с горьким смехом:
— Знаешь, я бы не удивилась, если бы это оказалась бабушка. Она бы ни перед чем не отступилась.
— Нет, — возразил он серьезно. — Наш отец — единственный из всей семьи, кому она не причинила бы зла.
— По крайней мере намеренно?
— Она не может быть другой. А мы — все мы — поддерживаем ее, видимо, семье выгодно, чтобы она оставалась на троне и управляла.
— Почему Элизабет пошла на попятную? Казалось, она готова на все, чтобы отплатить нам за то, что мы сделали с ней.
— Кто знает? Уходи, Кэтрин. И держи язык за зубами.
Лоретта благодушно поглядывала на Брэда и Дженни все время, пока продолжался обед. Девушка прекрасно подойдет — такая податливая, прямо воск. А если Брэд будет недостаточно настойчив, она ему поможет. Ее глаза, проследовав вдоль всего стола, остановились на Кэтрин. Что-то не так, и это не пустяки. Придется, вероятно, снова направить по ее следам сыщика, пусть выяснит, чем она занимается вне дома.
Кэтрин вздрагивала каждый раз, когда Дженни открывала рот и говорила что-нибудь с оглядкой на Брэда. Мать Дженни выглядела так, будто в ее сеть попал кит вместо мелкой рыбешки, — она явно гордилась удачей своей плаксы-дочери. Глупая, никчемная клуша!
Что делать? Кэтрин размышляла.
«Элизабет прислала фотографии Брэда и его любовника сенатору Хенклу. Но потом отступила. Почему?»
За медальонами из телятины и спаржей со сливками Кэтрин приняла решение.
Миллисент Стейси нахмурилась, неслышно входя в офис Элизабет.
— Что там, Милли?
Она даже не знала, как сказать. Стояла и чувствовала себя полной дурой.
— Пожар? Одна из наших компаний взлетела на воздух? Выкладывайте, я это переживу. Клянусь.
— Нет, Элизабет, ничего подобного. Там Кэтрин Карлтон. Она хочет вас видеть.
Элизабет недоуменно заморгала. Кэтрин!
— Похоже, у меня нет выбора. Придется ее принять. Если вы услышите, Милли, что здесь начинается драка, вернитесь. Не исключено, что я начну ее душить.
Кэтрин была одета, чтобы убить наповал. Элизабет оценила это, когда девушка вошла в черно-белом клетчатом шерстяном ансамбле от Валентино. “Убить”. Почему у нее такие странные ассоциации?
— Кэтрин, — сказала Элизабет медленно, поднимаясь со стула.
— Спасибо, что согласились меня принять, Элизабет.
Боже мой, что происходит? Говорит вполне дружелюбно.
— Чего ты хочешь?
— Я начинаю думать, что это не вы убили отца. Элизабет подняла бровь.
— Что-то новенькое. И это я слышу от представителя семьи Карлтонов!
— Я заслужила вашу иронию. Но я пришла поговорить о другом.
— Да?
— О фотографиях Брэда и другого мужчины. Элизабет замерла. Наконец, помолчав, произнесла:
— Значит, ты тоже знаешь об этой истории?
— Я узнала случайно. Также и о фотографиях Брэда и Дженнифер Хенкл. Брэд сказал мне, что речь шла о шантаже и что эту кампанию начали вы.
— Так оно и есть, и я сожалею о сделанном.
— Почему вы отступились? Элизабет вздохнула.
— Нетрудно прийти к здравому выводу, Кэтрин. Ваша бабушка сказала мне совершенно недвусмысленно — не в личном разговоре, конечно, — но тем не менее достаточно ясно, что, если я не откажусь от своего намерения, она опубликует фотографии твоего брата и Дженнифер Хенкл во всех масс-медиа. Я не имею ничего против этой девушки Хенкл, и при мысли, что она будет опозорена, мне становится дурно. Правда, мне делается дурно, когда я представлю ее брак с Брэдом.
— Ему тоже, — сказала Кэтрин.
— Но он все-таки женится, верно, Кэтрин?
— Да. Забавно, знаете ли, я всегда считала Брэда самой сильной личностью из нас троих, но оказалось, что это не так. Он запуган и сделает все, что ему велят.
— А ты, Кэтрин? Почему ты, собственно, пришла сюда?
Внезапно Элизабет осознала, что они все еще стоят посреди ее офиса, будто изготовившиеся к бою боксеры на ринге.
Она жестом указала на софу:
— О, садись, Кэтрин. Садись.
— Я хочу знать, не можете ли вы помешать этому, Элизабет?
— Послушай, Кэтрин, я уже сделала, что смогла. Но, видишь, не получилось, впрочем, как и многое. Твоя семья оказалась хитрее, рядом с Лореттой я просто невежда-новичок.
— Вы послали фотографии Брэда сенатору Хенклу в отместку?
— Нет, не в отместку. Я пыталась найти рычаг воздействия на твоего брата. Он ненавидит меня, Кэтрин. Конечно, все вы настроены против меня, но самым большим гвоздем в моем стуле оказался Брэд, и он все еще продолжает действовать как враг.
— Кто убил моего отца, Элизабет?
— Если бы я знала, неужели, ты думаешь, ничего бы не предприняла? Боже, да ты дура, Кэтрин! Послушай, мне действительно жаль, особенно жаль бедную Дженнифер Хенкл, но твоя бабушка будет стоять на своем. И ты это знаешь. А теперь, если ты сказала все…
Кэтрин вздохнула.
— Глупо было приходить сюда. Я знаю, что вы ничего не можете сделать, да и с какой стати?
— Жизнь должна быть проще, я уверена, — сказала Элизабет. — Но почему-то все усложняется, все путается, враги превращаются в мирных зрителей, если не в союзников.
Элизабет провела рукой по волосам.
— О, Кэтрин, я попытаюсь что-нибудь придумать, но готова поручиться, что ничего из этой затеи не выйдет. Почему бы тебе не взбунтоваться против бабушки?
— Я хотела бы, но боюсь.
— Я тебе не судья, но все-таки подумай.
— Вы знаете, что я ходила на прием к Кристиану Хантеру?
— Да.
— И виделась с Роуи Чалмерсом?
— Да.
— Я не знаю, как мне быть!
— По большей части и я не знаю.
В дверях появилась Миллисент Стейси.
— Вас срочно просят к телефону, Элизабет.
— Благодарю, что приняли меня, Элизабет. Знаю, раньше я вела себя как сука…
— Да, но, надеюсь, это в прошлом. Ты так меня удивила, что я не знаю, что сказать. Прощай, Кэтрин, желаю тебе удачи.
…Элизабет задумчиво смотрела вслед Кэтрин, потом покачала головой, озадаченная. Ничто не стоит на месте, все меняется, но обычно от плохого к ужасному. А здесь! Подумать только, Кэтрин пришла к ней! Да еще была мила и любезна! Поверить невозможно, Элизабет старалась заставить себя не думать о Дженнифер Хенкл. Она поступила глупо, пообещав Кэтрин найти выход.
Элизабет вернулась к своему письменному столу и взяла трубку.
— Да? Элизабет Карлтон слушает.
— Привет, Лиз. Это Джонатан Харли. “Лиз?"
— Да?
Она попыталась придать своему голосу всю непреклонность, на какую была способна.
— Думаю, наступило время, уважаемая дама, нам снова встретиться.
— А я так не думаю.
— И все же я проявлю настойчивость: вам придется со мной увидеться. Если откажетесь, будете потом очень жалеть.
— Так скажите мне сейчас, в чем дело.
— Нет. Только при личной встрече. Итак, сегодня вечером в мексиканском ресторане. Семь часов подойдет?
Элизабет, хмурясь, смотрела на телефонную трубку. Чего хочет этот несчастный?
— Мистер Харли, лишь, в том случае, если новость будет хорошей.
Наступила краткая пауза.
— Можете на это рассчитывать, Лиз. Я обещаю.
— Не называйте меня Лиз.
— По крайней мере я звоню вам сам, а это что-нибудь да стоит.
— Не испытывайте судьбу, мистер Харли. Сегодня в семь вечера.
— Можешь не сомневаться, детка.
Послышался щелчок — на другом конце линии положили трубку.
"Что он задумал? Впрочем, ей сейчас не до него. Кэтрин, Дженнифер. Зачем ей все это? А то она не знает, что, если пытаться распутать узел, он затягивается туже”.