— Ну, как тебе сказать… — фыркает Ви, глупо улыбаясь.
— Тоже тебя люблю.
Она уже ругает себя за то, что спросила, но почему-то кажется нечестным, что Джонни помнит все, даже ее разбитые коленки в детстве, а от нее что-то прячет. Наверно, это потому что Ви привыкла всю душу распахивать, а он скрытный и недоверчивый. Проще показать улыбчивую безумную маску, чем рассказывать то, что больнее всего.
— Да ты не выдержишь, — печально вздыхает Джонни. — Каково, думаешь, мне было каждый день смотреть на себя в зеркало?
Он сердито оглядывается на Ви, вцепляется в шрамы на шее, словно пытается разодрать старые раны. Наверняка когда-то так и было. Ви чувствует призрак боли. Раны старые, уже давно зажившие, но ей кажется, будто обломки остались под кожей, вжили намертво и режутся, причиняют невыносимые страдания…
— Мне понадобилось время, чтобы привыкнуть, что теперь все это со мной навсегда. Когда ты пацан, думаешь, тебя ничего не убьет. Но, пожалуй, смерти я не боялся… А после войны узнал, что можно остаться калекой на всю жизнь, и от этого как-то… пиздец жутко.
Ви и правда вспоминает ветеранов — конечно, в их век потерянные конечности запросто вернут, да и кожу наверняка можно было пересадить, просто Сильверхенд до этого не дожил. Но что делать с разломанным, жестоко расколоченном рассудком? Часть их сходила с ума, нервная система не выдерживала связи с панцером…
Это ужасно напоминает то, что вскоре ждет саму Ви.
— Вообще-то в наше время кожу уже пересаживали, я не настолько древний, — ухмыляясь, говорит Джонни. — Я просто не хотел.
— Тогда я вообще ничего не понимаю…
— У тебя же самой полно шрамов.
— Это другое… — Ви обреченно качает головой. Она и сама не может объяснить разницу. — И давай-ка ты перестанешь пялиться на меня, когда я пытаюсь отмыться от крови?
— Попробуй делать это с закрытыми глазами, — ехидно советует Джонни, прекрасно зная, что Ви с ее-то везением грохнется в первые несколько минут. — Твои глаза — мои глаза, дорогая, так что разбирайся с этим сама.
— И твои шрамы — мои шрамы? — устало улыбается Ви.
Он дергается — почти незаметно. Видно, хочет возразить, но почему-то не решается, только сдержанно кивает. Немного недоверчиво, будто опасается, что Ви над ним измывается и все это — не более чем их обычная игра.
Но Ви серьезнее некуда. А как иначе говорить с человеком, у которого вместо живого сердца — сплошные осколки?
Комментарий к 21. осколки
все еще считаю, что первые концепты Джонни с кучей шрамов прекрасны
========== 22. пепел ==========
— Болит нога? — заботливо спрашивает Мисти, когда Ви обессиленно падает в небольшое уютное кресло, почти вытершееся от времени. Ви забивается в угол и исподлобья наблюдает за тем, как ясновидящая раскладывает карты.
— Ерунда, подвернула по дороге к вам, — отмахивается Ви.
— Она имеет в виду — запнулась об одного уебка, которого ей поручили убить, — вставляет Джонни. Заложив руки за спину, он прохаживается по небольшим комнаткам, едва не натыкаясь на вещи. — Правда, он пострадал больше! — ухмыляется Джонни. — Ви отбила ногу, а он — почки.
Он общается с Мисти так, как будто она может его слышать. Насколько Ви его знает, Сильверхенд не верит в колдовскую херню, а по большей части придуривается развлечения ради, но несколько раз уже Мисти удивляла их нечеловеческой проницательностью. Ви точно не хотела бы иметь такого врага, будто видящего тебя насквозь, так что она радуется, что Мисти всегда на их стороне.
Мисти никак не показывает, слышит ли она болтовню Джонни. Только загадочно улыбается, что толковать можно совершенно по-разному.
— Тибетская книга мертвых, ага? — Джонни натыкается на полке на ветхую книжицу; Ви на нее не обращала внимания. Она послушно повторяет вопрос — Сильверхенд жадно поглядывает на брошюру, которую никогда не сможет схватить, и явно не хочет ждать, когда Мисти поймает волну.
— У меня есть на чипах, — улыбается Мисти. — Сама книжка мне ценна.
Не слушая ворчание Джонни, Ви соглашается на электронную версию. Она не понимает, на что Джонни сдались эти загадочные бредни — получается, в Библию он цинично не верит, монахов задирает, а россказням каких-то древних тибетских мудрецов готов внять. Но ей плевать. Пусть делает что хочет.
Выходя из магазина, Ви еще немного прихрамывает. Конечно, Вик вправил ей сломанный имплант в голени, но еще нужно время, чтобы расходиться. Ей не хочется особо спешить, но у Ви вечно ощущение, что времени не хватает, что ее срок заканчивается. Как будто на руке бегут, стремительно сокращаясь, минуты, страшный отсчет, как в тупом старом фильме, который они с Джонни недавно смотрели.
— Тебе бы умыться, Ви, — замечает он. Ви непонимающе глядит на него, и Джонни снисходительно поясняет: — У тебя все лицо в саже. Как вождь краснорожих, ебать их…
Ви рассеянно проводит по щеке, глядит на темную полосу. Сажа, пепел… Куда бы она ни шла — везде пепел устилает землю, и она ступает по нему, как по ковровой дорожке. И Ви почти устает от этого. Она хочет чего-то другого — что не рассыплется у нее в руках тяжелой маркой грязью, не осядет на коже, въедаясь вечным укором. Но рассыпается и сама Ви. Умирает на ходу, теряет части себя, обломки затуманенного разума.
Добрая вежливая Мисти просто забыла сказать ей, что она выглядит как мертвячка, выкопавшаяся из могилы. Которой Ви в целом и является.
— Ничего не может тебе повредить, ибо тебя — нет, — вдруг говорит Джонни. Он пропадает, чтобы невидимым демоном приникнуть к ней со спины, наклоняясь к самому уху, с удовольствием проговаривая чужие тяжелые слова. — Поэтому ты можешь стать, чем захочешь. Стань этим Звуком, откликнись на него. Эти миражи — ты сам!
— Что за бред ты несешь… — слабо бормочет Ви.
— Тот, кого нет, заключает в себе ничего и все.
Он цитирует ту книжку, которую Ви скачала у Мисти. Бессмысленные бредни… Но так удобно подходящие под их ситуацию, что Ви начинает сомневаться, уж не был ли автор этой писанины ебаным пророком… Но, конечно, это бред еще больший. Она же не особенная, просто девчонка со дна Найт-Сити.
— О, дорогая, ты особенная, — шипит Джонни. — Мы особенные. Ты права, это все словоблудие сплошное, разводилово для вдохновленных ебанатов! Но я знаю, что одним из последнего видел перед смертью. Чадившую башню блядской «Арасаки», пепел, который сыпался оттуда, как кровь из рваной раны.
Она почти видит нарисованную картинку, и у Ви перехватывает дыхание от ужаса и восхищения. От хищного безумного восторга, с которым Джонни подкидывает ей эти воспоминания. В башке у Ви бесплатный кинотеатр с кучей спецэффектов, только крутят там в основном ужасные фильмы про войну и терроризм.
И она умирает внутри, когда понимает, что ей это нравится.
— А-а, да кого ты стесняешься, мы одни в этой голове, — язвит Джонни.
У нее не остается ненависти и отчаяния, только убежденность, что надо переть вперед, чего бы это ни стоило. Даже если вокруг один пепел. И огонь. И кровь.
Нога ноет уже меньше, и Ви шагает чуть быстрее. Сейчас ей хочется оказаться дома, лечь на кровать, чтобы рядом рухнул Джонни и читал свою эзотерическую книжку, а кот клубком свернулся под боком, и еще бы выспаться как следует. Удивительно, как быстро ее амбиции скатились с желания прославиться на весь Найт-Сити до банального отдыха.
— Мне нравится твоя самокритичность, — ухмыляется Сильверхенд.
— Ты сегодня особенно радостный. Что случилось, кто-то умер?
Джонни производит впечатление человека, который смеется, когда другим больно.
Ну, или сейчас, когда Ви спотыкается на ровном месте и чуть не падает под ноги какому-то прохожему.
========== 23. посох ==========
Комментарий к 23. посох
тема очень фэнтезийная, поэтому тут внезапная аушка по ведьмаку (где все чуть лучше, чем в каноне киберпанка)