Ви устраивается у него на плече. Наверное, на самом деле она ложится щекой на подушку, прислушиваясь к голосу, которого нет в реальности, но все это уже не важно, а Ви позволяет галлюцинациям захватить ее.
— Чаще всего не везет именно хорошим людям, — усмехается Джонни. — Судьба — бессердечная сука.
— Что-то не замечала в тебе такого фатализма, — ворчит Ви.
— Сложно как-то спорить со случайным выстрелом, не находишь? Это не то, что мы можем изменить, — огрызается он по привычке, но совсем не злым голосом. — У меня мало друзей, ты знаешь. И со всеми я часто вел себя как мудак. Может быть… не хотел, чтобы они умирали за меня. А кому в здравом уме придет такая идея, если он проведет со мной хотя бы денек, а?
— Какая радость, что у меня проблемы с башкой, — хмыкает Ви.
Она почти засыпает, убаюканная рассказом Джонни — и, совсем немного, обезболивающими. У нее так и не получается ничего рассказать про Джеки, но ей снится сон — красочный, яркий, совсем ненастоящий. Есть такой особый вид снов, когда ты понимаешь, что это всего лишь видение — и Ви хотелось бы остаться тут подольше. Смеяться с Джеки, строить планы на жизнь, ввязываться в приключения. И рядом откуда-то берется Джонни — такой же ехидный и резкий, но живой.
Она чувствует, что Сильверхенд наблюдает. Внимательно, немного тоскливо.
И Ви и правда умерла бы за них обоих.
========== 25. инструмент ==========
Ви осторожно трогает струны. Руки у нее грубые, привычные к оружию, поэтому она немного боится дернуть сильнее, словно вырвет все к чертям, растерзает одним прикосновением — неудивительно, она же губит людей этими вот пальцами, когда дергает за спусковой крючок или зло и уверенно смыкает их на рукояти катаны… Джонни наблюдает за ней с усмешкой.
Ви походит на их кота — тот с той же осторожностью изучает новые предметы, которые появляются в квартире. Так же подозрительно он обнюхивал специально купленную для него мягкую лежанку спокойного синего цвета. А теперь, маленький гоблин, спит там калачиком и только перебирает передними лапами в призрачной охоте. Но Ви что-то сомневается, что сумеет в той же мере привыкнуть к сложному инструменту.
— Знаешь, больше в моем стиле размозжить кому-то голову этой штуковиной, — поморщившись, выдает Ви.
— Кто сказал, что гитара — не ударный инструмент? — шкодливо ухмыляется Джонни, мурлычет какой-то навязчивый мотив.
Гитарой она обязана Керри. Тот даже кинул несколько кропотливо записанных видеоуроков, во время которых слышно, как Кер неловко шутит и ворчит. Выглядит не сильно сложно, особенно когда он так все разжевывает, но Ви боится подобраться к гитаре. Во-первых, она неебаться ценная, подарок самого Керри Евродина. Во-вторых, рядом стоит второй «самурай» и совершенно нагло пялится на нее — и ударить в грязь лицом перед Сильверхендом…
— Давай купим какую-нибудь дешевенькую гитарку, чтобы ты на ней тренировалась, — предлагает Джонни, уследив за ее мыслями.
Но Ви понимает, что у нее никогда не дойдут руки. Она уверенно уцепится за эту отговорку, чтобы никогда в жизни не притрагиваться к музыкальному инструменту, раз за разом откладывая это дело в долгий ящик. Она-то себя знает. Конечно, Джонни продолжит пилить ее напоминаниями, но Ви уже немного научилась его игнорировать.
Когда ты такая охуенно крутая наемница, сложно признать, что ты чего-то совершенно не умеешь. А учиться заново — всегда долго, муторно и унизительно, и Ви как-то морально не готова раз за разом совершать ошибки. А еще она помнит, с каким презрением Джонни отзывается о большинстве мелодий, что они слышат, и Ви как-то не по себе — что если она тоже не способна… играть? Только создавать что-то унылое, вторичное, заучивать лады. Даже если отработаешь до автоматизма, настоящее чувство не появится. Все это будет бессмысленно.
— Пиздец, — заключает Джонни, искоса лишь взглянув на ее мысли. — Ви, ты слишком сложная, просто попробуй! Давай вместе попробуем, бля, я же не собираюсь тебя гнобить за каждый похеренный аккорд, ты эту гитару впервые держишь!
— Кто ж тебя знает, — ворчит Ви, вспоминая его ревнивое отношение к музыке.
Она неохотно подбирает гитару на колени, садится поудобнее. Тело будто само подсказывает позу, а по рукам бегут приятные мурашки — Сильверхенд до одури рад чувствовать инструмент, даже если между ним и гитарой есть… посредник. Но он не перехватывает управление, а только замирает где-то у сердца в сладком предвкушении.
Конечно, у Ви не получается так ловко перебирать пальцами, как у Керри на видео. Она путается, сбивается, замечает, что руки начинают немного уставать от непривычки, но Ви все же пытается. Снова и снова, с тупой злостью замечая, что с каждым новым разом гитара отзывается все визгливее и неприятнее…
— Ну, хватит, перестань, — останавливает ее Джонни и тут же с затаенным нетерпением спрашивает: — Можно я?
Ви приучает его спрашивать, если это не что-то срочное — например, когда нужно выдернуть ее с линии огня. Теперь Джонни знает: отвоюет себе руку без спросу — останется без сигарет до конца недели. Ви-то соберется и перетерпит, а он живет исключительно на никотине.
И ее последних мозговых клетках, да-да.
Но Ви все же позволяет, прикрывает глаза — чтобы случайно не поехать крышей, когда увидит, что руки ее самовольно играют на гитаре с невесть откуда взявшимися умением и уверенностью.
— Я в детстве мечтал купить гитару, — неожиданно рассказывает Джонни; его голос звучит в голове, где-то у задней стенки черепа. Ви вслушивается в переливы музыки — непривычно спокойные, нежные. — Мать говорила, лучше куртку, ботинки купить, а я готов был ходить оборванцем — но зато с гитарой! Все бы за нее отдал. Играл в карты, лом сдавал, в общем, по эдди собирал, чтобы купить какую-то подержанную… Но не так уж она была плоха. Я все время над ней сидел…
— Так ты, выходит, с детства мечтал стать музыкантом?
— Не знаю, наверное… В какой-то момент другого выбора у меня не осталось. Чем еще мне было заниматься? Пытаться сдохнуть, работая наемником? Уж не в укор тебе… а впрочем, в укор, ты, Ви, только из-за такой херни встряла в это дело и теперь загибаешься. Но я не о том…
Его болтовня странно успокаивает. Ви с легкостью может представить Джонни разным — взъерошенным сердитым мальчишкой, заучивавшим аккорды, потом — испуганным ребенком на войне, где уже не оставалось времени для песен, а была только вечная мясорубка боя, всполохи огня, ядреный наркотик, туманящий голову… А потом и правда осталась только музыка — или петь, или идти на улицу и орать, как умалишенный пророк.
— Это похоже на магию, — вздыхает Ви. — Как будто ты думаешь, испытываешь… эмоции, а музыка просто рождается из сердца. Или какая-нибудь другая поэтическая херня. А мне как будто не о чем рассказать. У меня ничего нет, просто… впустую потраченная жизнь, которая стремительно заканчивается.
Откладывая гитару, Ви вздыхает. Быстро отправляет Керри сообщение, мол, отличный инструмент, я попыталась, у меня хуево получается, а теперь мне тоскливо, что повеситься хочется… Разумеется, вторую половину она стирает, а к Керу отправляется что-то до ужаса оптимистичное.
— Не думай, что у Керри была какая-то трагичная предыстория, — усмехнувшись, подсказывает Джонни. — Он тебе рассказывал там, как трудился на последнем издыхании…
— Дело не в предыстории. Мне как будто… нечего рассказать. А повторять за другими — это же годится только для практики.
— Иногда музыка нужна просто для наслаждения, вот что я пытаюсь донести, — ворчит Джонни. — Ладно, не важно. Попробуем в следующий раз.