— Что будешь делать с гитарой? — спрашивает Ви расслабленно, косясь на инструмент, который лежит рядом с ними. — Слишком хороша, чтобы висеть на стенке, если хочешь знать мое мнение.
Керри молча двигает гитару к Ви. Смотрит, улыбаясь.
— Я не поняла, — честно говорит она.
— Забирайте. Джонни после концерта отдал мне свою, вот я и подумал, что будет справедливо… — Керри качает головой. — Он выглядел очень довольным там, на сцене. Я подумал, что он, может быть, скучает по музыке.
— И ради этого ты, уебище, заставил нас за ней тащиться? — бессильно рычит Джонни. Его гнев слишком наигранный, чтобы Ви поверила, что он правда обиделся, и она тихо смеется.
— Сюрпризы у тебя, конечно! Боюсь представить, как ты предложение делал, — бормочет смущенная Ви.
— И почему я этого предложения не видел, пиздец какой-то! — надрывается увлекшийся Сильверхенд.
— Потому что ты сдох, мудила, — шипит Керри, когда Ви великодушно передает ему слова мертвеца — ей уже впору примерять на себя лавры лучшего медиума Найт-Сити. — Просто взял и умер…
Ви вздыхает, отодвигает драгоценную гитару и обнимает его так, что кости трещат, — потому что кто-то, блядь, должен был это сделать. Кер дергается и тихо всхлипывает, но быстрым нервным жестом утирает глаза.
— Спасибо, — шепчет она. — Научишь меня играть?
Керри кивает, счастливо улыбаясь.
Определенно — не худший из дней, что она в последнее время пережила.
========== 3. одиночество ==========
Ви забывает, что такое одиночество, рассеивает значение этого слова, сбрасывает в изначалье. Она никогда не остается наедине. Джонни постоянно появляется рядом и мелькает, мозолит глаза, изображает что-то — бессмысленный спектакль, доказывающий миру, что он еще живой. Он вечно говорит, даже если не показывается, комментирует каждое ее действие едко. Но дело не только в этом. В чувстве… присутствия, о котором Ви раньше слышала в фильмах про потустороннюю дичь.
Сначала ее тело думало, что они в опасности — потому что уебок первым делом полез драться, вот она и ходила нервная и настороженная. Но со временем Ви привыкает, перестает напрягаться. Место безумной взвинченности занимает какое-то новое чувство — ощущение, что, куда бы она ни пошла, она не останется одна. Что ее дернут в сторону от пули, если зазевается, что Джонни рявкнет, если враг приблизится справа, что он пошаманит над камерами…
Он настырно охраняет ее тело. Ее саму. Их.
И Ви иногда проще расслабиться и признаться, что так ей даже спокойнее, несмотря на вирус, выгрызающий ее мозг. Никогда она не чувствовала себя частью чего-то большего — с тех пор, как познакомилась с семьей Джеки, запросто принявшей девчонку с улицы, которую друг приволок домой, как котенка. Но та эйфория прошла, скатилась медленно, а смешанные восторг и ужас от соседства с Джонни все никак не пропадают.
— Всегда была одна, — говорит Ви, когда они философски курят на причале. Ядовитые воды плещутся внизу, и она не рискует опускать ногу, чтобы коснуться гладкой смолянистой поверхности — жалко любимые берцы. — Но сейчас у меня хотя бы есть шанс сдохнуть не в одиночестве, и это меня немного радует.
— Если позволишь, я буду с тобой до конца, — говорит Джонни непривычно серьезно, как будто приносит нерушимую клятву.
— Почему это я должна не позволить? — Ви все равно находит, за что зацепиться, ворча.
— Та фарфоровая сука, Ханако… Она определенно предложит выход, но на своих условиях; у «Арасаки» есть технологии, чтобы… — он взмахивает руками. — Ну, разделить нас. Возможно, в какой-то момент это покажется тебе заманчивым, и я…
Он как будто сам не уверен, как отреагирует, если Ви решит продать его «Арасаке»! Она чувствует вскипающую злость — совершенно точно, ее собственную. Как будто зверь ревниво ворчит и не хочет даже думать…
— Нет, Сильверхенд, так просто от меня ты не отделаешься, — говорит Ви. Идет к мотоциклу, по дороге пиная мелкие камушки, потому что злость еще не улеглась. — Поехали домой? Хочешь какое-нибудь кино глянуть на ночь? — довольно ухмыляется она. — Как смотришь на «Венома»?..
— Это тупой фильм, Ви.
— Ага, а у нас на двоих классов даже на полное среднее образование не наберется, — парирует она. — Будешь возмущаться, в следующий раз включу «Привидение».
Джонни стонет совершенно искренне. Ви старается сморгнуть знакомую рябь очередного приступа — болезненный оскал она научилась прятать за ухмылкой, но Джонни читает ее как раскрытую книгу. Немного замедляется, чтобы не убегать вперед, когда Ви останавливается у стены, переводя дыхание.
— Насмотрюсь твоего «Привидения», научусь пиздить у тебя сигареты, — мечтательно предполагает Джонни. — Ты в норме?
— Охуенно, — бормочет Ви, уверенно шагая к мотоциклу. Ночь опускается незаметно, легкий ветер гладит ее по лицу, и дышать ненадолго становится легче.
За все нужно платить — Ви наемница, она знает это лучше других. Возможно, платой за то, что она теперь никогда не останется одна, будет то, что однажды она захлебнется кровью.
Она не знает, стоит ли это того. И боится думать над ответом.
Ви садится на мотоцикл, лениво проверяет ручку… И вдруг чувствует, как Джонни устраивается позади, приникая к ее спине; она почти по-настоящему ощущает железную руку, надежно впившуюся под ребра. Он молчит — почти обреченно, но Ви не отваживается его сгонять, хотя ей теперь придется играть в догонялки со своими чувствами и рассчитывать вес так, чтобы помнить, что на самом деле на байке она одна.
— Если выберемся, я тебя прокачу, — вдруг говорит Джонни, наклоняясь к ее уху. Ветер треплет им волосы. — Тащишься ты, конечно…
— Не хочу закончить день аварией, — ворчит Ви, потому что никогда не была блестящим водителем. И она боится представлять стиль вождения Сильверхенда… — Лучше посмотри, как красиво!
Они мелькают мимо площади Корпораций, над которой медленно проплывают голографические карпы, неторопливые и величественные. Город сияет тысячей огней, никогда не спит, и Ви чувствует колкий чужой восторг, когда закладывает резкий вираж. Ночь скалится в лицо, Джонни негромко смеется.
«Ты не одна», — твердит что-то упрямое и неясное, захлебываясь эмоциями.
Может быть, им лучше было разбиться в тот день.
***
Когда Ви смотрит в глаза Ханако, у нее страшно ломит все тело, с трудом получается сфокусироваться. Позабавленно она думает, как дико они с наследницей блядской «Арасаки» смотрятся вместе: точеная девушка с золотыми коготками и наемница в драной «самурайке». Ви тяжело дышит, сглатывает кровь. Улыбается красными зубами.
— А что потом? — хрипит она. — Вы просто… вырежете его из меня?
Ханако даже не мигает — ее учили вести переговоры, это у нее в крови. Даже если это переговоры с мертвыми террористами.
— Наши исследователи смогут отделить энграмму от вашей личности, — бесчувственно говорит Ханако, — скоро все это закончится, мисс Ви, вы будете свободны. Если вас волнует, насколько целостно будет сознание, то я могу пообещать, мы найдем лучших специалистов…
Ви отступает на шаг. Ханако не понимает. Совершенно нихуя не понимает. Она готова пообещать что угодно, лишь бы Ви посодействовала ее маленькой революции и помогла свергнуть брата, но ей-то до пизды все эти разборки в гадюшнике.
«Вы все равно сгорите», — мелькает искореженная от общей ярости мысль.
— Я не за себя волнуюсь, — нервно поясняет Ви. — Что будет с Сильверхендом?
Ханако смотрит на нее сочувственно. Изобретает новую версию, пытается смягчить углы, но Ви понимает, к чему все идет. Его просто… уничтожат. Заберут у нее.