Ученик еще раз внимательно посмотрел на огромное фокусирующее блюдо, которое как он первоначально предполагал, имело относительно невинное предназначение. Теперь, когда он знал, для чего оно предназначалось, мысль, что он должен разрушить его, заполнила его сознание. Он уже достаточно вмешался в некоторые из грандиозных планов Императора. Так почему и не в этот?
Ответ лежал в его сущности. Его сдерживала мысль не только непосредственно о самой задаче, но также о количестве смертей, которые он уже вызвал. Мог ли он перенести такое черное достижение, как вершину всех других своих успехов? Поняла бы его Юнона? Он не был уверен в ответе.
Нет, решил он наконец. Это было работой для других людей – для Повстанческого Альянса, например, если он мог бы только найти и вырвать их из холодных тисков Императора. Это было самой важной вещью – они должны выжить и бороться дальше. Это было всем, что он должен был достигнуть, его миссией.
Последовательные ярко-красные импульсы возникли и вошли в определенную последовательность, поскольку продолжались испытания оружия. Каждая разгрузка потребляла огромное количество энергии звездного разрушителя. Станция задрожала. Рабочие, видимые на поверхности станции уставились на эти предвестники того, что заложено в будущее оружие.
Строение на краю огромного кратера попалось ему на глаза: за блеском транспарастиловых окон было видно множество людей. Один, одетый полностью в черное, появился, поклонился и снова исчез.
Учитель и слуга.
Его челюсти сжались, его путь теперь лежал по краю фокусирующей воронки суперлазера, освещенного ослепительными зелеными вспышками.
Добраться туда было легким делом, подумал он, взбираясь по укрепленным опорам, поддерживающим купол. Он осмотрел купол дважды снизу, отмечая его слабые и сильные места, и решил, что лучший путь – это коридор, соединяющий его с остальной станцией. Двойные двери открывались и закрывались каждый раз, когда кто-то проходил, открывая проход метров пяти шириной. Крыша коридора не была видна из купола, находящегося в противоположном направлении от выстрела орудия. Он мог оставаться там невидимым, присев на корточки, прорезая себе путь внутрь, и избегать борьбы с кем либо до тех пор пока это понадобится.
В самый последний момент, как только он поднял световой меч, чтобы прорезать дюрастил, на котором он стоял на коленях, он понял, что все, что он когда-либо делал, вело его к этому моменту. Это было противостоянием с тех пор, как Дарт Вейдер похитил его с Kaшиика и сделал его своим инструментом. Дважды в прошлом Вейдер предавал его, на что он едва ли жаловался, но в конечном счете, слуги всегда восставали на своих хозяев так же, как ситхи всегда предавали друг друга. Этот момент представлял собой кульминацию обучения и опыта целой жизни.
Это было его самым нелегким испытанием. По сравнению с этим, убийство джедаев было легким делом. Разрушение имперских заводов – аналогично. Сбивание «Скайхука» и звездного разрушителя, убеждение потенциальных повстанцев в его искренности, участие в поединке с планетарным разумом и с другими служителями темной стороны – все это – повседневная работа.
Настал момент начинала или конца работы его жизни, в зависимости от того как он смотрел на это.
Он задавался вопросом, что чувствовал ли Koтa на Корелии, или Юнона на «Эмпирикале», или любой из заключенных в тюрьму повстанцев перед тем, как согласились встретиться с ним? Возможно, у каждого были такие моменты в их жизни. Он задавался вопросом, должен ли он считать себя счастливчиком за то что он видит его приход на сей раз? Он не видел на «Эмпирикале» или на Кореллии. Он был жертвой судьбы. Теперь рука судьбы была за ним, а он управлял ею.
Чувствовал ли Дарт Вейдер когда-либо то же? Или отец Галена? Его измененный световой меч шипел перед ним. Была сила в этом огне воды и чистоте цели – чтобы не убить, а быть только инструментом Силы. Иногда требовалось действие. Джедаи понимали это. Он тоже понял это.
Он должен прекратить задавать вопросы, сказал он себе, и сконцентрироваться на том, что должно быть сделано.
Наведя наконечник лезвия на пол, он прорезал круг вокруг себя и прыгнул в коридор под собой.
Там было пусто. Телекинезом он запечатал двери, ведущие обратно на Звезду Смерти, до того, как кто-либо мог услышать шум. Затем он повернулся и взломал внутренние двери.
– … предатели Империи, – доносился голос Палпатина из следующей комнаты, злорадный, холодный, исполненный немыслимой злобы. – Вас будут допрашивать. Пытать. Вы выдадите мне имена ваших друзей и союзников. А затем, когда в вас не будет больше нужды, вас казнят.