Я подумываю не отвечать Деклану. Потому что пошел он к черту, вот почему. Но, в конечном счете, решаю сказать ему правду. Я вдруг слишком устала, чтобы бороться.
— Не знала, с кем связываюсь. — В последовавшей короткой паузе руки Деклана крепче сжимают мои плечи. Он хочет знать больше. — Если информация поможет избавиться от него, он может забрать ее. — Когда я познакомилась со Ставросом, он был просто симпатичным парнем, который посещал мои групповые занятия по йоге для начинающих несколько раз в неделю. Он сказал, что работал в техническом отделе. Что было правдой, Ставрос действительно владеет компанией по разработке программного обеспечения. Чего я не знала, так это того, что программное обеспечение разрабатывалось для нелегальных онлайн-игр. Но догадалась, что что-то не так, когда увидела его дом на озере. У него есть поместье прямо рядом с домом Цукерберга с трехсотфутовым частным пляжем. Это место, вероятно, стоит пятьдесят миллионов долларов. Потом был частный самолет, паспорта из разных стран и его приятели, которые все говорили по-русски. Так что сам понимаешь, что один плюс один равно два. Он никогда не говорил мне, а я никогда не спрашивала, но это не имело значения. К тому времени у него уже истек срок годности.
Деклан переваривает все сказанное, не говоря ни слова.
— Потому что бойфренды - это как рыбки кои: отнимающее много времени и скучное хобби.
— Вот именно.
— Итак, когда ты окончательно уверилась, что он был связан с мафией?
— Я не догадывалась до того вечера в «Ла Кантина», когда ирландские парни несли всякую чушь и начали свистеть пули.
Деклан разворачивает меня лицом к себе. Это так резко и неожиданно, что я поражена. Пристально глядя на меня сверху вниз, он говорит:
— Ты не знала, что он состоял в мафии, когда вы познакомились?
— Нет.
— И когда ты узнала, ты ушла от него?
— О, не нужно придавать моим поступкам флер благородства. Я не отказывалась от Ставроса по соображениям совести или чего-то в этом роде. Причина, по которой ушла от него, в том, что мне стало скучно.
Деклан не верит своим ушам.
— Он - миллиардер. Могущественный, богатый, симпатичный молодой миллиардер. С миллиардами.
— Мне знакомо это слово. Тебе не обязательно постоянно это повторять. И я понятия не имею, сколько у него денег. Я не проводила судебно-медицинскую экспертизу.
— Поверь мне, так и есть.
— Отлично. И?
— И тебе стало скучно.
— Деньги - это не то, что делает мужчину интересным. Этого даже нет в моем списке. Перестань корчить мне рожи.
— Позволь мне внести ясность. Ты встречалась со Ставросом, потому что считала его симпатичным?
— Как это возможно, что ты говоришь об этом так, будто это какой-то недостаток морали или что-то в этом роде?
— Я просто не понимаю этого. — Деклан качает головой. — Он чертовски богат.
— Судя по всему, ты тоже. Это также не делает тебя интересным.
Судя по выражению лица, Деклан не может решить, удивлен он больше или обижен.
— Ты хочешь сказать, что я тебе не интересен?
— Ты мне примерно так же интересен, как рыбка кои. Старая рыбка. С проблемами пищеварения и неисправным плавательным пузырем.
Теперь Деклан возмущен. Его лицо краснеет. Боже, как же это приятно. Просто чтобы воткнуть нож поглубже, я добавляю:
— К тому же, ты даже не умеешь целоваться. — Его взгляд горит огнем. Его челюсть сжимается.
Он рычит:
— Поверь мне, я знаю, как, черт возьми, целоваться.
— Конечно, знаешь. В другой раз, в другой день.
Когда я улыбаюсь на очередной приступ его неконтролируемой ярости, Деклан бормочет:
— Чертова маленькая всезнайка.
Затем он хватает мое лицо обеими руками и прижимается своими губами к моим.
14
ДЕКЛАН
Знаю, это плохая идея, но у этой женщины сверхъестественная способность точно знать, что сказать, чтобы надавить на мои кнопки.
ФБР должно нанять ее в группу по допросу террористов. На земле нет ни одного мужчины, чью волю к жизни она не смогла бы сломить.
Держа Слоан за голову и игнорируя тихий возглас удивления, я глубоко вонзаюсь в ее рот. Сладкий, мягкий, теплый рот.
Ее восхитительные, женственные, невероятные губы, чью привлекательность превосходит только ощущение пышных сисек, прижатых к моей груди. И легкая дрожь, пробегающая по ее телу, когда углубляю поцелуй. И, может быть, то, как напряжение в ее теле начинает таять, пока Слоан не прижимается ко мне, перенося на меня вес и откидывая голову назад, когда мой язык скользит по ее.
Когда Слоан обвивает руками мою шею и вздыхает от удовольствия, из моей груди вырывается победный рык.
Не умею целоваться, да чтоб меня.
Я обнимаю ее одной рукой за спину, другой - за талию и притягиваю ближе. Она идеально прилегает к моему телу, мягкая везде, где я тверд. Податливая везде, где касаются мои пальцы. И изгибы во всех нужных местах.
Желание повалить Слоан на пол и трахать до тех пор, пока она не начнет выкрикивать мое имя, настолько сильно, что потрясает до глубины души.
Я отстраняюсь, тяжело дыша. Она тоже тяжело дышит. Какое-то мгновение мы стоим молча, наши лица в нескольких сантиметрах друг от друга, сердца бешено колотятся, пока Слоан не облизывает губы и хриплым шепотом не произносит:
— Пять из десяти.
— Чушь собачья. Это был лучший поцелуй в твоей жизни, и ты это прекрасно знаешь.
— Я думаю, ты можешь лучше.
Слоан притягивает мою голову вниз и прижимается своими губами к моим.
На этот раз поцелуй более медленный. Мягче, но почему-то глубже. Он продолжается и продолжается, становясь все горячее и голоднее, пока Слоан не начинает извиваться напротив меня, а член не превращается в пульсирующий стальной прут.
Я прижимаюсь восставшим стволом к ее лону. Из глубины горла Слоан вырывается тихий стон. Когда отрываюсь на этот раз уже я, тяжело дышу и у меня более чем слегка кружится голова.
Слоан открывает глаза и смотрит на меня снизу вверх. Щеки раскраснелись, губы влажные, она выглядит потрясающе. Сатана хорошо поработал, когда создавал ее.
— Шесть, — выдыхает она. — Давай, гангстер. Только не говори мне, что это все, на что ты способен.
— Это была гребаная десятка. И ты здесь не главная.
Слоан поддразнивающе говорит:
— Ты продолжаешь это повторять, но не уверена, кого ты пытаешься убедить в этом - меня или себя.
Я запускаю руку в волосы Слоан, другую прижимаю к мягкой ягодице и, удерживая ее голову ровно, снова целую и не останавливаюсь, пока Слоан не прижимается тазом к моему и не мяукает, как котенок.
— Десять, — рычу я ей в губы.