Громогласно отвергая индивидуальный террор, противопоставляя его массовому как вполне оправданному, большевизм, ничуть им не пренебрегал, ведя бесконечные необъявленные войны.
Тридцатилетний уроженец Львовщины Богдан Сташинский, убивший в Мюнхене 15 июля 1959 года Степана Бандеру, настолько ловко выполнил приказ, что западногерманские криминалисты, обнаружив в крови покойного цианистый калий, склонялись к версии самоубийства.
Сподвижники Бандеры стояли на своем — террористический акт. Но их правота подтвердилась лишь в 1961 году, когда Сташинский вместе с женой, немкой Ингой Поль, бежал в Западный Берлин и отдал себя в руки правосудия. Не скупясь на детали, он рассказал, как готовилось и осуществлялось покушение.
Вечером 14 июля 1959 года самолетом прилетел в Мюнхен, имея при себе все необходимое для мокрого дела: оружие, ампулы, ключи от подъезда дома, где жил Бандера, десять таблеток.
Утром следующего дня Сташинский выследил синий «Опель-капитан» Степана Бандеры. Проглотил таблетку, приводящую душевное состояние в соответствие с боевой задачей. И отправился к месту, где предстояло ее решать. По пути он незаметно снял ударник с предохранителя, снова завернул оружие в газету.
Проникнув в подъезд дома № 7 по улице Крайтмара (пригодились загодя изготовленные ключи), дождался на лестнице, пока Степан Бандера замешкается в дверях, крутя ключ.
- Не работает? — спросил Сташинский.
- Уже все в порядке.
То были последние слова Степана Бандеры. Его свалили два выстрела ампулами со смертельным ядом.
Сташинский запер за собой дверь и скрылся.
По его словам, протрезвление наступило, когда он увидел кинохронику о похоронах своей жертвы. Но шло оно медленно и, возможно, ни к чему бы не привело. Если б не Инга Поль.
Разведчику, коли это не предусмотрено заданием, не полагается жениться на иностранке. («Связь с заграницей»,— сказал бы майор Спицын Филипп Тимофеевич.) А Сташинский, вопреки воле людей, распоряжающихся его судьбой, женился на немке, и она открывала ему глаза на происходящее, на его роль.
Нежелательный брак подорвал доверие к убийце-разведчику, неизбежно посвященному во многие тайны. Лишившийся доверия разведчик рискует головой.
Этому риску Сташинский предпочел явку с повинной.
В 1965 году Данила Чайковский издал в Мюнхене сборник документов «Московский убийца Бандеры перед судом». Радио и «тамиздат» донесли материалы до Львова, в чем я не сомневался после ночного разговора в Комарове с голубоглазым художником, до Киева, о чем я узнал от Виктора Некрасова, до Москвы — сам их читал.
По стране, по Москве, по миру расползаются сведения о ничем вроде бы не примечательном уголке в центре столицы. Варсонофьевский переулок упоминается во многих статьях, в сенсационно-разоблачительных книгах. Нежелание им верить рождало надежду на благородно-негодующее опровержение. Но шли месяцы, годы, всплывали новые подробности, а опровержение не следовало. И вряд ли когда-нибудь последует. Зловещий седьмой фонд госбезопасности, несмотря на громогласные воззвания («Седьмой фонд КГБ — под контроль ООН») практически недоступен для исследователей. Лишь косвенные сведения о нем проникают в печать. То развяжется язык у водителя грузовика, когда-то возившего трупы расстрелянных, то перебежчик припомнит детали. Картина обретает относительную определенность, и, восстанавливая ее по крупицам, я не претендую на роль первооткрывателя.
Что же сотворили с Москвой, если, идя от Сретенских ворот к Лубянке, замедляешь шаг, озираешься по сторонам, с недоверием смотришь на давно знакомые здания и на те, что понастроены в последующие годы! Ты идешь по тротуару, скрывающему подземный лабиринт.
О секретной лаборатории МВД/КГБ, где изготавливались миниатюрные пистолеты с глушителем, стрелявшие пулями, отравленными цианистым калием, рассказывает Олег Гордиевский — советский резидент, драпанувший на Запад. Из молчуна он превратился в словоохотливого автора и вместе с английским историком Кристофером Эндрю, специалистом по секретным службам, выпустил объемистый том «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева». В сугубо секретной лаборатории разрабатывались также высокотоксичные яды. Один из них (рицин) наполнял микроскопическую ампулу, которая вставляется в наконечник зонтика. Мимолетный укол зонтиком — и конец...
Судя по различным публикациям, потаенная жизнь специально оборудованного бункера началась в 30-е годы. Подвал одного из домов Варсонофьевского переулка подземным переходом соединили с Лубянкой, с внутренней тюрьмой. Подсудимого доставляли в низкую комнату, где его ждала смертельная пуля. Позже в соседнем подвале оборудовали лабораторию, ведшую свою историю от чемоданчика, в котором Ягода хранил различные яды. Ягоду пустили в расход, а лаборатория, возглавляемая профессором медицины, развернула научную и практическую деятельность.