— Слава Партии, товарищ Первый секретарь!

— Народу слава! Чем могу тебе помочь, Джузеппе?

— Товарищ Родари, я веду сейчас очень странное дело. Сперва я решил, что речь идёт об обычной диверсии. Вы же знаете, товарищ Родари, сколько бандитов засылается к нам с целью осуществления диверсионных актов, организации контрреволюционного подполья и террора в отношении председателей коммун и депутатов рабочее-крестьянских советов?

Поэтому я принял задержанного, за обычного, то ли сицилийского, то ли американского, диверсанта. Но по мере расследования я стал понимать, что разгадка взрыва бензозаправки на 119 километре трассы Милан-Турин, лежит намного глубже, чем может показаться на первый взгляд.

— Как ты сказал, Джузеппе? Незнайка? Этого твоего диверсанта зовут — Незнайка? Я уже где-то слышал это имя… Не могу припомнить где. Но ты продолжай.

— Автомобиль “синьора Незнайки”, будем его так называть, появился как бы из ниоткуда. Ни один пост дорожной полиции не заметил, чтобы он проезжал по трассе. Ни одна камера видеонаблюдения не зафиксировала его. Синьор Незнайка и его спутница, синьорина Кнопочка, подъехали к заправке. Оставили автомобиль у заправочной колонки, а сами направились к таверне “Три карася”. Мною был допрошен заведующий таверны, синьор Тефтелино. Он тоже пострадал в результате взрыва и пролежал более суток без сознания. По его показаниям синьор Незнайка выбежал из таверны и кинулся к автомобилю узнав, что его автомобиль заправляют бензином, а не газированной водой!

— Постой, постой! Как это — газированной водой?

— Синьор Незнайка утверждает, что его автомобиль приводился в действие газовой турбиной работающей на пузырьках газа выделяющихся из газированной воды, или как он ещё её называет — “Зельтерской”. Я покопался в библиотеке и выяснил, что слово “зельтерская”, или по-немецки: “Зельтервассер” означает: “газированная вода”.

— Так он — немец?

— Возможно. Тем более, что свой автомобиль он называет — “мерс”, скорее всего, сокращенно от “мерседес”.

— Ты уже обращался в “Штази”?

— Запрос послал, но вы же знаете, как сейчас работает радиосвязь.

— Да, товарищ Чиполлино, советские товарищи достойно ответили зарвавшимся заокеанским ястребам. Сколько там было у “Ивана-5”? Двести мегатонн?

— Двести пятьдесят, товарищ Родари. В два раза мощнее американского “Биг-Майка”

Товарищ Родари, это ещё не все странности связанные с этим делом… Синьор Тефтелино находясь в беспамятстве не раз повторял имя фашистского подводного диверсанта, князя Валерио Боргезе и секретный лозунг Decima Flottiglia MAS — десятой флотилии штурмовых катеров: “За короля и за знамя!”. Вы, товарищ Родари, принимали непосредственное участие в ликвидации монархически-фашистского подполья и возможно где-то вам уже попадалось имя синьора Тефтелино? Вот, кстати, его фотокарточка, товарищ Родари. Что это с вами, товарищ Родари? Воды, дайте воды, скорее дайте воды! Доктора! Вызовите немедленно доктора!

Глава седьмая

Апуанские Альпы, Провинция Масса-Каррара. ИТУ № 3254.

Остриженный под нуль, с ввалившимися щеками, злыми глазами, я стою в последнем ряду. Слева от меня Чезаре Тефтелино, то ли владелец, то ли заведующий, рестораном, “Три карася”. Бывший, само собой, заведующий. Яркое белое небо, где сияет ослепительно черным светом жёлтый карлик.

Мраморная пыль скрипит под зубами. Она повсюду, эта похожая на сахарную пудру, мраморная пыль. Глядя, как синьор Тефтелино вытирает обширную лысину, невесть откуда взявшимся клетчатым платком, вспоминаю, что слово “тефтели” происходит от румынского слова “чифтеи”. Вспоминаю? Как можно вспомнить то о чём никогда в жизни не слышал? Могу поклясться, что никогда до сих пор ничего не знал ни о каких “румынах”. Мы, а мы — это пятьсот заключённых, выстроенных в пять шеренг, по сто человек в шеренге, на лагерном плацу — аппельпаце. Ещё одно странное слово, которого я не могу знать, но тем не менее, откуда-то знаю. Выстроенные для политинформации. Сегодня у коммунистов большой праздник и поэтому вместо того, чтобы резать двуручными пилами мраморные блоки, грузить их на вагонетки и толкать их из карьера вверх к железнодорожной станции, мы вот уже третий час слушаем, “торжественную речь” посвящённую двадцать седьмой годовщине “славной, пролетарской марксистско-гарибальдийской революции”. Из рупора громкоговорителя на столбе до нас доносится чуть хрипловатый голос президента ИССР, товарища Энрико Берлингуэра Посреди плаца в окружении охранников стоит комендант лагеря, товарищ Сталлоне. Оливкового цвета френч туго облегает его плечи и чуть не лопается на широченной выпуклой груди перетянутой кожаными ремнями. На левом боку висит кобура из которой торчит рукоять большого пистолета. По характерному углу нaклoнa узнаю пистолет Стечкина — девятимиллиметровый, двадцатизарядный АПС. Узнаю? Я никогда в жизни не держал в руках ни одного пистолета.