Дела эти были столь важны, что захватили его целиком. Очень скоро Рорган забыл о своих сказках. Литература в одночасье вылетела у него из головы, он сделал славную карьеру в коммерции и никогда больше не писал.
Когда ему исполнилось семьдесят пять лет, умерла его жена. Он оставил семейный дом сыну и купил себе виллу на побережье, чтобы спокойно доживать там свои дни. Переезжая, он обнаружил десять экземпляров «Сказок заливов», которые дал ему издатель, и только тут с изумлением вспомнил, что был писателем — по крайней мере, хотел им быть. С волнением он открыл свою книгу, прочел две первые сказки, нашел их вполне приличными. Как же он мог забыть о своей писательской карьере? Это открытие потрясло его. Мог ли он наверстать упущенное, создать в тот короткий срок, что был ему отмерен, произведения, которые забывал писать сорок лет? Лихорадочное возбуждение овладело им; он закрылся на своей вилле и принялся усиленно размышлять над сюжетом книги, запретив себе отдыхать, пока не будет готова рукопись. Через два месяца бессонных ночей он умер от изнеможения, оставив лишь бессвязные наброски да коротенький ироничный текст под названием «Совет молодым писателям», который состоит из одной простой фразы: «Самое главное: не забывайте писать».
Матье Манделье, другой экземпляр коллекции Гулда, — случай, противоположный Роргану: он готов был обречь себя на вечное проклятие, лишь бы забыть то, что написал, но это ему так и не удалось. Он родился в Брюсселе в 1910 году и в ранней молодости опубликовал несколько романов, в которых выразил свое презрение к общественным условностям и дал волю сексуальным фантазиям. Они вызвали бурю в критике и общественном мнении; Манделье, очень довольный, лишний раз убедился, что он на верном пути. В 1936 году он отправился в кругосветное путешествие. Оно продолжалось три года и было отмечено целым рядом происшествий: он был ранен на охоте в Конго, попал в тюрьму в Америке после драки и подцепил в Индии кожную болезнь, мучившую его жестоким зудом до конца жизни. Каждый месяц он посылал друзьям письма, в которых живописал свои приключения и излагал весьма крамольные мысли. В 1939 году, вернувшись в Брюссель, он опубликовал свои воспоминания, присовокупив к ним всевозможные вымышленные эротические подвиги. Разразился новый скандал, повлекший за собой судебный процесс за порнографию, который он с трудом, но выиграл.
Испугался ли он, представ перед судом и едва избежав тюрьмы? Как бы то ни было, сразу после этого Манделье исчез. Несколько лет о нем никто ничего не слышал, и даже лучшие друзья не имели от него вестей. Ходили разные слухи. Говорили, что он покинул Европу, пишет картины в Америке, женился на русской наследнице или стал золотоискателем в Южной Африке. На самом деле все было далеко не так живописно: Манделье уверовал в Бога и удалился в религиозную общину на севере Франции. Проведя там шесть лет и дав обет воздержания, он поселился в брабантской деревушке, чтобы благочестиво и скромно жить на лоне природы.
Как правило, он был в ладу с самим собой в своей новой жизни и считал грехи молодости — в том числе, и свои книги — окольными путями к нынешнему просветлению. Но порой у него случались ужасные нервные срывы, когда ему была невыносима мысль, что он написал эти книги, эти грязные и кощунственные романы, имеющие столь мало общего с евангельским идеалом. Тогда он принимался колесить по стране в поисках всех экземпляров своих книг, чтобы уничтожить их. Он горько рыдал в букинистических магазинах, а каждому изумленному букинисту, утешавшему его на своем плече, описывал свою драму: как он был бы счастлив жить аскетом, если б только ему удалось забыть то, что он написал!
Гулд всегда заканчивает свои лекции о забвении случаем Энрике Фольсано, испанского писателя второго ряда, который в конце 30-х годов покончил с собой, когда узнал, что читатели обычно забывают его книги сразу по прочтении.
Его первые романы, в детективном жанре, были неплохо написаны; их забывали, дочитав, через несколько часов, но все-таки не во время чтения. А вот следующие, ближе к социальной драме, забывались по мере того, как их читали, — «забвение непрерывным потоком», как говорит Гулд. На третьей странице читатель не мог вспомнить, что прочел на второй, на четвертой забывал третью и так далее.