Возьмем теперь богача по имени, к примеру, Сомбрелье, который, унаследовав семейный магазинчик, превратил его в процветающую транснациональную компанию. Однажды на улице он встречается нос к носу с вонючим попрошайкой и почему-то задерживает на нем взгляд; очень быстро он убеждается, что это другой вариант его самого: этим нищим мог бы стать он, если бы, ослушавшись отца, предпочел заняться поэзией. Два мира, рожденные из этого выбора юности, после двадцати лет параллельного развития пересеклись; и Сомбрелье, ошеломленный встречей с самим собой, приходит к выводу, что правильно сделал, послушав отца. Но существует, быть может, и третья реальность (как и четвертая, пятая, сотая и т. д.), в которой тот же Сомбрелье стал бы не бродягой, а великим артистом. И тогда Сомбрелье-бизнесмен не простил бы себе, что излишним благоразумием погубил свою жизнь. Но что его досада в сравнении с досадой бродяги, который увидит, насколько иначе могла бы сложиться его жизнь, реши он вовремя изменить свой стиль, чтобы покорить сердца публики.
Новое в нашу эпоху — наконец-то мы дошли до сути дела, — итак, новое в нашу эпоху состоит в том, что эти самые параллельные реальности сегодня пересекаются, накладываются друг на друга и сливаются, порождая самые невероятные парадоксы. Тропки, выражаясь языком Борхеса, не расходятся, а, напротив, соединяются; реальности больше не множатся, а растворяются одна в другой. Пространство-время напоминало прежде ветвистый дуб — сегодня же все наоборот, как будто дерево перевернули и крона его сужается кверху, заканчиваясь стволом. Бесконечное число реальностей, рожденных нашими былыми выборами, сводится к той, в которой мы живем сейчас. Пространство-время сжимается.
Мы осознаем этот феномен, потому что стыковка реальностей не всегда происходит четко и бывают моменты, когда два сливающихся мира существуют параллельно, — моменты недолгие, но вполне достаточные для восприятия. Тут кажется уместным образ линяющих красок: вместо того чтобы слиться мгновенно и незаметно, реальности неловко сталкиваются с люфтом в несколько секунд. Несколько недавних примеров, почерпнутых из газет и из моих личных наблюдений, помогут яснее понять, о чем идет речь.
1. На днях, проходя через сквер, я увидел сидящего на скамейке однорукого калеку; к нему подходил человек, тоже без одной руки и очень на него похожий. Второй калека сел рядом с первым, и они заговорили. Заинтригованный совпадением, я подошел ближе, чтобы послушать их разговор. Два калеки были незнакомы, но уже через пару минут выяснилось, что их зовут одинаково — Мансиан, — что они родились в один день, в общем, поняв, что они — один и тот же человек, эти двое крепко обнялись, насколько это возможно с одной рукой. Их жизни разошлись после смерти родителей, когда они не поладили с братьями из-за дележа наследства. Первый помирился с ними — все же родные люди, — и они вместе стали управлять семейным магазином; второй покинул Францию и стал лесорубом в Канаде. На десять лет их жизни разошлись, но затем начали сближаться, приводя их разными путями к одному и тому же результату. Мансиан № 1, оставшийся во Франции, никогда не был женат; Мансиан № 2, уехавший в Канаду, женился на американке, с которой развелся восемь лет спустя: теперь оба они холостяки. Мансиан № 1 потерял руку в дорожной аварии, Мансиану № 2 руку отрезало циркулярной пилой на лесозаготовках в Манитобе; у обоих остались культи одинаковой длины. Изумленные, они рассказали друг другу каждый свою жизнь, убедившись, что судьба вела их обоих в одну точку.
Я наблюдал за ними, и мне вдруг показалось, что они сближаются на скамейке, соприкасаются и даже как будто накладываются друг на друга. Я ущипнул себя, но нет, это был не сон: их тела слились, и два Мансиана стали одним. Прожив две жизни в двух реальностях, они в конечном счете встретились, чтобы соединиться. Возможно, и другие однорукие калеки по имени Мансиан появятся через некоторое время из ниоткуда и тоже сольются с этими двумя.
2. Другой пример. Место действия — Манчестерский университет, симпозиум по истории Европы XX века. Когда председатель предложил заслушать доклад профессора Пферсманна, специалиста по политологии и новейшей истории, присутствующие в зале с изумлением увидели на трибуне докладчика в двух экземплярах. Председатель тоже поначалу опешил, но потом, взяв себя в руки, пригласил обоих профессоров, чтобы прояснить ситуацию; оказалось, что оба они — настоящие Пферсманны, но первый приехал с докладом о развале Советского Союза в 1991 году, а второй — с докладом о положении в Советском Союзе в 2010-м; первый был уверен, что «империя зла» рухнула, второй — что она живет и здравствует, ибо жили они в разных реальностях. Крайне удивленные встречей со своим вторым «я», Пферсманны I и II увлеченно беседовали перед ошеломленной аудиторией, пока председатель не призвал их к порядку. В конце концов было решено предоставить слово им обоим, а вопрос очередности решить жребием. Дождавшись конца выступления Пферсманна II — того, который считал, что СССР продолжает существовать, — публика задала ему множество вопросов. И многих участников прений коснулся тот же феномен: их реплики были из той реальности, в которой СССР не развалился в 1991-м. В раздвоившейся аудитории завязался увлекательнейший спор. Минут через пятнадцать клоны начали сливаться, так что контроверза перешла в область ментального, вызвав раздвоение личности у бывших пар, убежденных в двух противоположных вещах одновременно.