Выбрать главу

Эта мысль сперва позабавила меня, но потом встревожила, да так, что я потерял сон. Накануне отъезда я, решив удостовериться, провел опыт. Если Морно и впрямь город-зеркало, точное отражение своего отражения, то Гулд-второй с другого берега, который должен думать так же, как и я, неизбежно будет ходить теми же путями: если я пойду к реке, он направится туда же. Стало быть, переходя через мост, я столкнусь нос к носу с самим собой? В крайнем возбуждении я отправился в дорогу. Но очень скоро мною овладел страх. Едва переводя дыхание, я остановился, чтобы собраться с мыслями. В общем, дошел я только до пешеходной площади перед мостом. В этот предвечерний час на террасах кафе было много народу. Прислонившись к опоре моста, я всматривался в противоположный берег, где раскинулась точно такая же площадь. Солнце слепило глаза, и я зажмурился. Чего я, собственно, ожидал? Встречи со своим двойником? Хорошенькое дело! Я вытер платком вспотевший лоб и, посмеиваясь, ушел. Но перед тем как покинуть площадь, повинуясь какому-то рефлексу, я оглянулся. И что же? Хотите верьте, хотите нет, я убежден, что увидел на другом берегу мужчину моего сложения, одетого, как и я, в белое и в такой же, как у меня, панаме “монтекристо”, — хотя Альберто говорил мне, что я единственный в этих местах ношу такую».

НЕОБЫЧАЙНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ (V)

Полный парад обязателен 

Эту секцию своей библиотеки Гулд называет dress code, старательно произнося это выражение с безупречным английским выговором. (Он, хоть и бельгиец, всегда питал слабость к Англии и уверяет, что среди его предков был один из герцогов Монтроз, а также библиотекарь Георга II; в его гардеробе много твидовых костюмов, и он с сожалением признается, что предпочитает кофе чаю, ибо кофе, по его словам, напиток «не столь британский».) Перед тем как достать с полки книгу, Гулд подозрительно оглядел меня с головы до ног, словно искал пятно на моей одежде; потом, процедив сквозь зубы «сойдет», попросил прочесть вслух первую страницу.

Автора звали Артур Летруссо дю Лонжан, книга — это был роман — называлась «Холод». Я открыл ее и, глубоко вдохнув, начал. Вернее, хотел начать, но, как ни странно, споткнулся на первой же строчке и не мог разобрать ни слова. Что со мной? Шрифт четкий, буквы мне знакомы — и все же текст не дается, как я ни вчитываюсь. Я перевернул страницу, другую — безуспешно; я, словно неграмотный, не мог прочесть ни строчки.

— Сожалею... — пробормотал я, подняв глаза на Гулда.

Гулд прыснул в ладонь, потом, протянув руку, поправил воротничок моей рубашки.

— Дело в том, что вы недостаточно хорошо одеты, — объяснил он.

— Простите?

— Идемте со мной.

Мы прошли из библиотеки в гостиную, где на кресле лежал взятый напрокат смокинг в чехле.

— Надевайте, — велел мне Гулд и, указав на черную картонную коробку, добавил: — А вот лакированные туфли. Переоденьтесь и приходите. Жду вас в библиотеке.

Он тихонько притворил за собой дверь и ушел, посмеиваясь. Ничего не понимая, я повиновался; туфли оказались мне впору, смокинг тоже. Я вернулся в библиотеку, где Гулд, одобрительно присвистнув, попросил меня повторить давешний опыт. О чудо! Буквы на сей раз сложились в слова, и я с легкостью прочел начало: «Открыв в то утро глаза, Аделина почувствовала пронизывающий холод. Она протянула руку к мужу и, с ужасом ощутив пальцами ледяную кожу, поняла, что он мертв». Успокоившись — слава Богу, я не разучился читать, — я закрыл книгу и посмотрел на Гулда, очень довольного произведенным эффектом.

— Что за чудеса?

— Я же вам сказал! Чтобы читать Летруссо дю Лонжана, надо быть одетым с иголочки.

И Гулд объяснил мне, что Летруссо был рафинированным денди и ярым ревнителем этикета; знаток хороших манер, он ревностно соблюдал их сам и учил им других, никогда не упуская случая сделать замечание — что само по себе не очень этично, но не в этом суть. Больше всего на свете он боялся оплошать прилюдно и скорее бы умер, чем допустил промашку. Говорят, однажды в жаркий день он машинально вытер капельку пота со лба; после этого, подумав, что его могли видеть, он залился краской, убежал стремглав и полгода не показывался на людях, — мы с вами так не мучились бы стыдом, даже если бы брызнули слюной на короля.