В любом случае, если бы Терри и Маккензи планировали устроить нечто подобное в этом году, подготовка была бы в самом разгаре. Но Това об этом ничего не слышала, хотя уверена, что уж ее бы позвать не забыли. По крайней мере, умышленно.
Ну, если праздник все-таки будет, она наверняка потом увидит оставшийся от него беспорядок. Да и все равно это глупая затея. Так заявили Крючкотворщицы в прошлом году, когда она им рассказала.
Наверное, она такая одна, что дети морских коньков кажутся ей интереснее, чем человеческие.
Когда она входит, Итан протирает кассовый стол. Он радостно улыбается ей:
– Това!
Пластмассовые корзины сложены аккуратной стопкой рядом с газетным стендом, но Това проходит мимо них и мимо короткого ряда вставленных друг в друга тележек прямо к кассе. Она здесь не за покупками.
– Добрый вечер, Итан.
Его лицо начинает краснеть. Через несколько секунд оно почти такого же цвета, как и борода.
– Ко мне только что явились на работу и вторглись в мою частную жизнь. Ты случайно ничего об этом не знаешь?
– Ах да, был один такой со здоровущими зубами. – Итан с застенчивым видом складывает тряпку и засовывает ее в карман фартука. – Я бы не говорил ему, если бы он не сказал, что это важно. Наследство твоего брата и все такое.
Това цокает языком.
– Наследство. Так он тебе сказал?
– Ну да. Кто же не хочет получить наследство?
Това вздыхает. Есть ли в этом городе хоть какая-нибудь история, в которой Итан не рвется поучаствовать? Она сухо поясняет:
– Судя по всему, у моего брата остались какие-то пожитки в доме престарелых, где он умер. Ничего стоящего, я в этом убеждена, но теперь мне надо поехать туда и забрать их.
Итан, похоже, искренне раскаивается, сожаление затуманивает его большие зеленые глаза.
– Вот черт, Това. Прости.
– Это как минимум в часе езды.
– Да уж, далековато, – говорит он, ковыряя мозоль на большом пальце.
Това осматривает собственные кроссовки. Ей непривычно просить помощи, но Итан, кажется, говорил серьезно, и мысль о двух часах на автостраде заставляет ее содрогнуться. Да и он в долгу перед ней, раз уж проболтался тому адвокату. Она поджимает губы и говорит:
– Я хотела бы принять твое предложение.
– Предложение? – Итан поднимает глаза, его голос звучит слегка поживее.
– Да. Ты сказал: если мне что-нибудь понадобится. Ну вот, кое-что понадобилось.
– Что угодно, дорогуша. Чем тебе помочь?
Това нервно сглатывает.
– Отвези меня в Беллингем.
1308-й день в неволе
Морские коньки снова взялись за дело.
Люди так изумляются и восторгаются, как будто это какая-то неожиданность. Уверяю вас, это не так. Морские коньки мечут икру каждый год в одно и то же время. За годы заключения я был свидетелем четырех репродуктивных циклов.
Скоро появятся сотни мальков. Возможно, тысячи. Сначала они выглядят как облако икринок, но через несколько дней превращаются в скопление шевелящихся хвостов, которые пока не имеют никакого сходства со своими родителями. Скорее они напоминают уменьшенные вариации морских червей, бороздящих пески главного аквариума.
Удивительно, как только что родившееся существо может быть так не похоже на своего создателя.
Разумеется, к людям это не относится. Я наблюдал за людьми на всех этапах жизни, и они всегда явственно человекообразны. Несмотря на то что человеческий младенец беспомощен и родитель вынужден носить его на руках, его не спутать ни с чем другим. Люди вырастают из маленьких в больших, а иногда снова становятся меньше, приближаясь к концу жизни, но у них всегда четыре конечности, двадцать пальцев, два глаза в передней части головы.
Их зависимость от родителей длится необычайно долго. Конечно, это логично, что маленьким детям требуется помощь с самыми элементарными процессами: едой, питьем, мочеиспусканием, дефекацией. Невысокий рост и неуклюжесть конечностей затрудняют выполнение этих действий. Но по мере того, как дети обретают физическую независимость, их мучения, как ни странно, продолжаются. Они зовут мать или отца при малейшей необходимости: развязавшийся шнурок, запечатанная упаковка сока, мелкий конфликт с другим ребенком.