— А как же Чуб, диакон, голова?
— Да они в шинке, у дьякона, только-только варенухи отведали!
— Мне домой надо! Ты не забыл?
— В полночь!
Я вытянул сотовый — 23:40.
— Ну идём!
Хгарна баба хлопотала у печки.
Мелькал в сильных, полных руках ухват: одни горшки ставились на стол, другие ныряли в под!
Мы стояли у двери.
— Стучи! — сказал мне чёрт и я трижды стукнул в дверь.
— Кого опять чёрт принёс? — Солоха, никого не ожидавшая, слегка удивилась, и побежала отворотить дверь.
Увидев меня, отступила, но чёрт выглядывал из-за моей спины, и Солоха улыбнулась.
Лет сорока, или около того, баба была ни дурна, ни хороша собою, как описал её Николай Васильевич.
Но колдовской блеск зелёных глаз мог, и сводил с ума каждого мужика, впервые в эти глаза заглянувшего.
И через мгновение, и я был околдован!
Ведьма, в одной рубахе и с распущенной косою, взяла меня за руку и вывела на середину горницы.
— Стой тут! — приказала она и я застыл.
Чёрт уже скакал вокруг ведьмы.
Его член, удлиняясь, стукался раздувшейся красной залупой об пол, а ведьма, изготовившись к прыжку как кошка, поводила глазами из стороны в сторону.
Чёрт остановился перед ведьмой и его член, удлинившийся уже до аршина, завертелся перед её лицом. Ведьма изловчилась и авкнув, поймала зубами, мельтешащую перед её глазами залупу. Чёрт взвился под потолок от боли, но ведьма, поймавшая его за яйца одной рукой, другой тянула за хвост, перехватывая и наматывая на кулачок. Заглотив ртом залупу, раздувшуюся до размеров гусиного яйца, она подёргивала его яйца, как соски коровы.
Член раздувался, становясь толще и твердея, и когда перестал гнуться, Солоха выплюнула залупу, и отпустив чёртовы яйца, обратилась небольшой кобылкой, размером аршина два в холке.
Чёрт метнулся за печку, и выскочив с удилами, взнуздал кобылку. Напрыгнув на неё сзади, и отведя хвост кобылки лапкой, засадил в раззявленную пиздень, свой аршинный член!
Его хвост обмотался вокруг задних ног кобылки, словно стреножив её. Лапками чёрт натягивал повод, а копытцами опирался на свой хвост, обмотавшийся вокруг ног кобылки. Двигая задом туда-сюда, чёрт засаживал кобылке, а она, всхрапывая и игоча, взбрыкивала, подкидывая чёрта так, что его копытца взлетали вверх. Член однако, при этом манёвре, из пиздищи кобылки не выскакивал! Лошадиная морда, вращая покрасневшими глазами, отыскала меня, и изобразила, губами и горлом, сосательные и глотательные движения. Но я, поражённый чудовищной оргией, творящейся на моих глазах, даже не пошевелился.
А оргия близилась к завершению.
Чёрт, натягивая повод, засаживал свой чёрный, толстый и длинный член в раззявленную пиздень, его яйца шлёпались об живот кобылки. Кобылка, задрожав крупом, захрапела, закусив удила и напряглась. Чёрт излился, весь извиваясь. Враз обмякший член, вывалился из раззявленной пизды, и вместе с хлопьями пены, из неё хлынула жёлтая сперма, распространяя отвратительную вонь!
В жёлтой, вонючей луже, развалив ноги, валялась Солоха.
Чёрт вытирал, опавший член, её рубахой. Ведьминское наваждение спало, и я достал сотовый — 23:56.
Ведьминское наваждение спало, и я достал сотовый — 23:56.
Чёрт, показал мне крестик — Я помню!
Мы вышли на улицу и стояли минуты три, когда знакомый низкий гул, известил о приближении воронки.
— Ну Василий, пока! — чёрт, с хитрым прищуром в красноватых глазках, смотрел на меня, растянув тонкие губы в дьявольской усмешке.
Я махнул рукой и шагнул в круг!
...
— Вася! — и красавица Василиса, присев на мои колени, приобняла меня — Сходи за ёлкой. Пусть ребятишки порадуются.
...
Я пробирался по глубокому, пушистому снегу к своей полянке, когда что-то, пролетев прямо над моей головой, врезалось в большущий сугроб, шагах в двадцати впереди.
Я, на всякий случай, спрятался за большой разлапистой елью, и погасив фонарик, притаился.
— Твою же мать! Где ты, чертовское отродье?! От меня не спрячешься! Вот щас отыщу крестик...
Голос был низкий, басовитый и выдавал человека с большой силушкой.
Я выглянул из-за ели.
В снегу рылся мужик, одетый в короткий, перепоясанный тулуп. В кожаных сапогах с длинными голенищами. На голове малахай, весь в снегу.
Что-то чёрное, и с хвостом промелькнуло за сугробом.
Мужик выпрямился — Далеко не уйдёшь! — погрозил он кулачищем кому-то.
Я скорее почувствовал, чем услышал, и резко обернулся.
На снегу, в двух шагах от меня, стоял Чёрт!
— Ччёрт! — невольно выругался я, и замер.