Но Игорю понравились больше ананасы. Сочные и мясистые, они по вкусу напоминали дыню и апельсин вместе.
Потом каждый взял по кокосовому ореху и просверлил в толстой скорлупе дырочку.
Запрокинув головы, лакомки выцеживали молочную жидкость. Как ни зноен был день, а молоко в орехах, очень похожее на настоящее, было прохладным и очень хорошо утоляло жажду.
Пиршество этим не закончилось. Орехи раскололи. На внутренней стороне их скорлупы белел слой твердой массы. Её можно было отковырять ножом. Но зачем лишаться удовольствия? Грызть ореховую массу куда приятнее!
- Ох, не могу больше! - сдался Игорь, похлопывая себя по животу.
Все весело рассмеялись.
- Отправимся к развалинам крепости! - предложил Тотти. - Дедушка Ачимо ушел туда раньше и теперь ждет нас.
Тропинка, проложенная через пальмовую рощу, вывела ребят к крепости, стоявшей на крутом берегу. Волны океана подступили к ее стенам, хлестали о глыбы черных камней.
С суши крепость окружал ров, когда-то очень глубокий и наполненный водой, а теперь осыпавшийся и поросший колючим кустарником. На земляном валу - бастионе - по бокам узкого сводчатого входа смотрели в небо жерлами две мортиры - кургузые чугунные пушки.
Рядом, сложенные в пирамиду, покоились тяжелые ядра.
Над аркой входа чернел кованый железный герб. В затейливой вязи рисунка можно было различить корону, опиравшуюся на две буквы, под которыми стояла цифра 1790 - год основания крепости.
Каменные ступеньки с медными фонарями по бокам вели к входу.
Тут и встретил ребят старый Ачимо.
Дедушка Ачимо ласково взглянул на притихших мальчиков. Он дал им возможность все как следует рассмотреть.
Стены крепости-форта утратили былое величие, осели и местами обрушились до основания. По ним цеплялся вьюнок и торопливо шмыгали маленькие ящерицы. Чугунные мортиры и ядра покрылись глубокими рябинами, будто переболели оспой.
Мальчики прошли за старым Ачимо во внутренний двор форта-крепости, вымощенный камнем. По его краям, вдоль стен, видны были глубокие ямы, накрытые железными решетками.
- Смотрите, внуки, смотрите… И ты, белый внук из далекой Советской страны, смотри тоже, - сказал дедушка Ачимо. - Много возведено таких крепостей по берегу Ганы и по всему побережью Африки. Их строили те, кто пришел разорять наш трудолюбивый и мирный народ, глумиться над его обычаями и верой. Португальцы, голландцы, испанцы; англичане… Они называли нашу землю Золотой Берег, потому что нашли в ее недрах много золота, алмазов и других богатств. Он был поистине золотым, берег нашей Ганы, но не для народа, который жил здесь веками, а для чужеземцев - грабителей и убийц. Золота и алмазов показалось мало для искателей легкой наживы, и они стали охотиться на людей и вывозить их за океан, чтобы продать в неволю. Фабриканты и плантаторы охотно покупали «черную кость», как презрительно называли работорговцы свой живой товар. Это было выгодно. Рабу можно ничего не платить за его тяжелый труд, кормить только впроголодь, а в случае неповиновения и убить. Никто за это не отвечал. Законы защищали интересы хозяев-рабовладельцев.
Мальчики стояли молча. Игорь заметил, как посуровел Тотти. От волнения и гнева его черные глаза сверкали.
- За эти стены приводили угнанных с родных мест мужчин, женщин, подростков. Невольников сковывали попарно за шеи деревянными колодками-хомутами. Месяцами несчастные томились в ожидании кораблей работорговцев. А когда они бросали якорь на виду у крепости, начиналось самое страшное. Невольников осматривали, как скот. Отбирали только здоровых и сильных. Безжалостно разлучали семьи… Хлопали кнуты, раздавалась грубая брань, плакали женщины и дети. Каждый камень пропитан здесь слезами горя, безмерного, как океан.
- А ты, дедушка, сидел в крепости? - спросил Тотти.
Старый Ачимо обвел глазами двор форта.
- Я дважды был брошен сюда и дважды бежал, скрываясь в глухих селениях. Принимая под свой кров таких, как я, сородичи говорили друг другу: «ачимо-то!» - «молчание!» и прикладывали палец к губам. Мы собирались в отряды и вели борьбу с ненавистными поработителями.
- А правда, что вам больше ста лет? - осмелел Игорь.
Мелкие лучистые морщинки побежали вокруг добрых, смеющихся глаз старого Ачимо.
- Да, белый внук. Много больше. Не помню, сколько… Но счет своим годам я начал вести снова, с того дня, как наш народ завоевал независимость. Я счастлив, что своими глазами увидел черную звезду свободы над Ганой. Но вы счастливее. Вы обязательно увидите, как она взойдет над всей Африкой…