— Ну, если у членов экспедиции дополнительных вопросов нет, — сказал Владимир Михайлович, пошептавшись предварительно с Тулегеновым, — то предлагаю разойтись на отдых. В течение последних суток все мы испытывали величайшее напряжение сил. Достаточно будет восьми часов сна?
— Достаточно шести часов, — предложил Ковалев. Как вы думаете, товарищи?
— Восемь, — настойчиво сказал Медведь. — Вы сейчас сами не отдаете себе отчета в том, как устали. Фаина Степановна к подъему команды приготовит праздничный обед. Затем разобьемся на партии и начнем разведывательные работы. Каждая партия получит свое задание. Инструктаж получите у Сенкебая Тулегеновича. На этом пока закончим.
— А мы?.. Что будем делать мы? — обиженно воскликнул Шурик.
— Но вы же находитесь в распоряжении Фаины Степановны? Значит, будете помогать ей готовить обед.
Вася и Шурик были вне себя. Совершить такое длительное путешествие! Волноваться! Строить различные предположения! И, наконец, здесь, можно сказать, на пороге великих открытий, оставаться в неизвестности в течение еще добрых десяти часов!
Фаина Степановна нервничала не меньше их, хотя совсем по другой причине. Полная невесомость, к которой она привыкла за время путешествия в космическом пространстве, исчезла. Хотя притяжение Марса было меньше, чем на Земле, все же оно чувствовалось, и ученой поварихе пришлось отказаться от прежних методов обращения с жидкостями и посудой. Банки отказывались висеть в воздухе и упрямо падали на пол. Жидкости проливались. Фаина Степановна то и дело раздражительно покрикивала на мальчиков и, наконец, категорически приказала «не болтаться у нее под ногами».
Гавриил Адрианович испытывал не меньшие мучения. Он давно уже подготовился к встрече с учеными Марса: начертил схему перелета по маршруту Земля — Марс, распаковал и вытащил из ящика глобусы земного и марсианского шаров, рассчитывая на первых порах объясниться со своими марсианскими коллегами, если они обнаружатся, при помощи этих наглядных пособий.
Теперь он в нетерпении шагал взад и вперед по салону, то и дело поглядывая на часы. Вася и Шурик бегали от иллюминатора к иллюминатору, стараясь рассмотреть все, что было в пределах их видимости.
Их космический корабль находился на пустынном плоскогорье. Коегде торчали пучки травы голубого и даже синего цвета. Стебли ее не поднимались кверху, а стлались по бурой почве.
— Почему здесь трава такая синяя? — спросил Вася.
Гавриил Адрианович обернулся.
— Ага! Обратили внимание? Это замечательная способность растений регулировать поступающее на них солнечное тепло: отражать его, если избыток, и поглощать, если недостаток. Марсианским растениям в их суровом климате нужно поглощать больше длинноволновых лучей солнечного спектра, то есть, красных, оранжевых, желтых и зеленых. Ведь в них, главным образом, сосредоточено солнечное тепло. Это и придает марсианской растительности голубоватый и синеватый оттенки. На Венере должно быть обратное явление. Там будут растения желтого и оранжевого цвета.
— А почему здешние травы так прижимаются к почве?
— Она нагревается лучше, чем воздух. Я уверен, что не только травы, но и другая растительность здесь стелющаяся. Нет! Это просто возмутительно! Сидеть и ждать, ждать, ждать, вместо того, чтоб действовать!
И ученый, чтобы унять волнение, опять быстро зашагал по салону. Мальчики переглянулись и на цыпочках подошли поближе.
— Собственно, почему вы должны ждать? — вкрадчиво сказал Шурик. — Я слышал — папа говорил с Тулегеновым, что первую разведывательную партию будете возглавлять именно вы. Почему бы вам пока не сделать предварительную разведку? Вы бы могли заранее наметить маршрут, по которому потом поведете партию.
Гавриил Адрианович прекратил хождение и с интересом посмотрел на мальчика.
— А ведь резонно, — проговорил он. — Я вернусь часика через два, не позже. Очень, очень правильно придумано.
Шурик от радости больно ущипнул Васю.
— Только вам одному никак нельзя идти, Гавриил Адрианович, — сказал Вася, догадавшись, к чему клонит Шурик. — Мало ли что может случиться в незнакомой местности? Вдруг вам станет дурно? Или понадобится чтонибудь принести…
— Действительно, пожалуй, рискованно, — согласился ученый. И, взглянув на мальчиков, вдруг рассмеялся.
— Ну и хитрецы! Вам просто самим не терпится вырваться поскорее на марсианские просторы?
— Из любви к науке, Гавриил Адрианович! Только из любви к науке, — пылко заверили Вася и Шурик.
— Хорошо. Вы, конечно, можете пригодиться мне во время этой экскурсии. Но, всетаки, надо спросить согласия Владимира Михайловича.
— Что вы, Гавриил Адрианович, — замахал руками Шурик. — Папа последние трое суток почти не спал! Лучше оставьте нас здесь, чем его беспокоить.
Ученый еще колебался.
— Ладно, — сказал он, наконец. — Возьму вас под свою личную ответственность. Мы ведь вернемся на корабль еще до того, как у них будет подъем. Идемте одевать скафандры.
Очутившись, наконец, под прозрачным марсианским небом, Вася и Шурик испытали чувство, близкое к восторгу. Бурным проявлениям этого чувства способствовал их вес, облегченный по сравнению с Землей. С каждым прыжком мальчики наподобие кузнечиков переносились сразу на восемь — десять метров вперед.