— А ты разве не смотрел ещё?
— Не успел. Только собрался — как ты приехал. Да и с берега плохо — там камыши густые очень. На лодке надо.
Мы сели в лодку и начали огибать остров, приближаясь к тому месту, где ночью был незнакомец. И хоть было утро и светило солнце, сердца наши бились тревожно — мы не знали, что нас ждёт там, за камышами. А что, если в самом деле что-то ужасное… Я грёб, а Кукурузо сидел на носу, всматриваясь вперёд. Лодка медленно огибала прибрежные камыши. Мне из-за камышей ещё ничего не было видно, когда Кукурузо вдруг воскликнул:
— О!.. Всё ясно!
Я нажал на весло и через секунду увидал сам: на тёмной воде гигантским пунктиром белели поплавки большой рыбачьей сети.
— Так вот оно что! Вот что шлёпнулось в воду! Ты прав, Кукурузо. Это был пират. Всамделишный пират. Браконьер.
О, мы знали, мы хорошо знали, что это такое — браконьер! Браконьер — это не охотник, это не рыбак, это злодей, убийца. Я помню, как однажды зимой дед Варава привёз домой на санях смертельно раненного лосёнка. Какой-то браконьер подстрелил его, но заметил охотников и сбежал. Лосёнок лежал неподвижно, и лишь губы у него вздрагивали, будто он хотел что-то сказать, и глаза глядели со смертельной тоской, казалось, вот-вот заплачут. Я и сейчас вижу эти глаза. Как ни старался дед Варава — спасти лосёнка было уже невозможно…
Мы ненавидели браконьеров. Ловить рыбу большой сетью было браконьерством. Это не была спортивная ловля. Это было хищническое, разбойничье истребление рыбы. Мы хорошо знали это.
— Ну что? Что ты скажешь? — спросил Кукурузо.— Кто это мог быть?
— Не знаю. Неужели кто-то из нашего села?
— Во всяком случае, браконьер. Это факт. Что же будем делать?
— Не знаю. Ехать в село сообщить? Не успеем. Он вот-вот приедет выбирать. Раз ночью ставил и на рассвете ещё не выбрал, значит, с минуты на минуту приедет. Это точно. Может, он уже плывёт где-то тут, за камышами.
— И мы будем стоять и смотреть?
— А что же ты ему сделаешь? Не позволишь? Да он нас тут утопит, как котят. Никто и знать не будет. И не услышит и не увидит…
— Заяц ты пугливый!
— Ты очень храбрый! Всю ночь на ветке просидел, как курица на насесте.
— Конечно, если ты будешь тары-бары разводить, так он приедет, и мы ничего не успеем.
— А что ты хочешь успеть?
— «Что, что»!.. Давай хоть рыбу выберем и выпустим, чтоб ему не досталась…
— А если он нагрянет?
— Ну ты как Карафолька! «Если, если»! Если только языком болтать, так, конечно, нагрянет и… А ну тебя! — Кукурузо перевесился через борт, схватил конец сети и потянул в лодку. И сразу забился, засверкал на солнце большой, круглый, как тарелка, карась.— Ну же, помогай!
Я бросился помогать… Сроду не видал я столько рыбы, и такой крупной. Мы выбирали её и отбрасывали в воду подальше от лодки, чтобы она снова не попала в сети. Мы спешили, всё время озирались, боясь, что вот-вот появится хозяин сетей. Мы до крови искололи себе руки об острые плавники ершей, порезали пальцы о жабры щук. Но некогда было обращать на это внимание. А одна щука… Ох же щучище! Мы еле перетянули её через борт. Ну как телёнок прямо! Больше метра длиною. Целую минуту мы не могли оторвать от неё восторженных глаз. Всё-таки мы были рыбаки. Сроду нам не приходилось держать в руках такой щуки. И, может, и не придётся никогда. Мы разом вздохнули и, кряхтя от натуги, бултыхнули её в воду. На прощание она так ударила хвостом, что едва не перевернулась лодка.
Выпутывать рыбу из сетей становилось всё труднее — мы устали. А выбрали только половину.
— Знаешь что,— сказал я, решительно шмыгнув носом,— режь сеть ножом! Чтоб она пропала, эта браконьерская сеть! Чего её жалеть?
— Правильно,— сказал Кукурузо, вытащил из кармана мой бывший острый, как бритва, нож, и дело пошло веселей…
Наконец последняя рыбина была выпущена на волю. Мы бросили сети обратно в воду, и Кукурузо сказал:
— Ну всё, теперь айда!..
Нам здорово повезло, просто здорово. Только мы вытащили на берег лодку, только замаскировали её в кустах, как за камышами, там где мы только что были, раздались голоса. Сперва мы не слышали, о чём говорят. Различали только, что один голос мужской, другой женский. Потом мы осторожно подобрались к самому камышу, даже в воду залезли,— прислушались.
— Что за чёрт… нет ничего,— бубнил мужской голос.
— Потому что ты, наверное, ставил так! Растяпа! — раздражённо скрипел женский.
— Да так же, как всегда, ставил! И в том же месте. Всегда столько рыбы было, а тут…
— О, смотри, и сеть порванная!
— Ох ты! В самом деле! И тут… и тут… Что же это такое?