Закрывать дверь уже не было никакого смысла.
Автомобиль, ласково прозванный супругой Афони «ведро глазастое», неторопливо катился по ухабистой подъездной дороге. Сам же Афоня вцепился в руль мёртвой хваткой, вытаращил глаза настолько широко, что в них можно было разглядеть проплывающую мимо зелень, и молился всем богам, которых знал.
Ко всем жизненным перипетиям он старался относиться философски, и считал, что в этот раз ему просто немного не повезло. Лампочки на приборной панели попеременно мигали разными цветами, указатель скорости замер на нулевой отметке, а руль, казалось, жил своей собственной жизнью уверенно ведя автомобиль в неизвестность. Афоня понятия не имел где находился, зачем сюда поехал, и кто десять лет назад его дёрнул за язык ответить в ЗАГСе согласием.
А в довершение ко всему ещё предстояло разобраться с сухоньким старичком в простой льняной рубахе, который занял заднее сиденье и нагло уничтожал запасы овсяного печенья.
– Так ты, сталбыть, не местный? – вопросили сзади и Афоня понял, что больше не может контролировать правый глаз.
Он быстро-быстро замотал головой в надежде, что происходящее лишь плод его воображения. На задворках сознания маячила шальная мысль, что он попал в страшную аварию, погиб не менее страшной смертью, и угодил прямиком в ад. И если хорошо прислушаться, можно услышать весёлое бульканье котлов, а периферическое зрение то и дело выхватывало зловещие красноватые всполохи.
А может, он просто сошёл с ума?
– Хм, так и… Откель явил сюда свои колёса? – невозмутимо продолжал попутчик, шурша целлофановой обёрткой. – Давнёхонько к нам никто не заглядывал.
Да, он точно сошёл с ума. Иначе как объяснить, что у неожиданного попутчика вместо стандартных тридцати двух зубов, их оказалось в два раза больше.
Афоня сглотнул, с трудом заставив себя не смотреть в зеркало заднего вида, и ответил:
– Из Пензы.
– М-м, Пенза, – протянул клыкастый старик и, хрустнув печеньем, добавил: – Понятия не имею где это.
Катенька наблюдала.
Корпоративный дом под номером семь располагался как раз на пересечении главных улиц, и из окна её квартиры прекрасно просматривались все три. В Нижних Пряничках это были единственные улицы, а дружелюбием нижепряничковцы не отличались. Так что уже много лет они обивали пороги горсовета с просьбами именно их улицу сделать главной, но всё без толку.
Катенька удобно устроилась на стульчике у окна и с пристальностью умелого партизана смотрела в бинокль на Савкину квартиру. Она предвкушала прекрасный вечер в обществе непосредственно Савки и его котлет, поскольку сама была на диете и разрешала себе на котлеты только смотреть, но вдруг увидела ужасное.
Савка выбежал из подъезда в одних домашних штанах! На ночь глядя!
Борясь с самыми противоречивыми чувствами, она вскочила на ноги и заметалась по кухне, сбив по дороге два стула и одну не особо устойчивую вазу.
– Нет, нет, нет, – бормотала Катенька себе под нос, роясь в кухонном ящике. – Я же замуж за него собралась! Детишек нарожаем, дачу купим, а он вот так вот… Эх!
Она смахнула скупую женскую слезу и, наконец, найдя нужное, выбежала за дверь – спасать будущего супруга.
Через секунду она вернулась, вспомнив о ключах от квартиры.
Ещё через несколько минут Катенька, костеря на чём свет стоит работников горлифта и себя за то, что купила квартиру на шестом этаже, вернулась снова. Она посмотрелась в зеркало, покрутилась перед ним, поулыбалась, и с чувством выполненного долга показала ему язык.
Спасение спасением, а правила безопасности никто не отменял.
Афоня прекрасно отдавал себе отчёт в том, что он сошёл с ума.
Двадцати минут наедине со странным пассажиром ему хватило, чтобы окончательно с этим смириться. Пока старик болтал о местных обычаях и что современная молодёжь совершенно перестала им следовать, – Афоня перебирал в голове адреса психиатрических больниц, и хватит ли ему страховки, чтобы провести там ближайшие пару лет.
Он убедил себя, что тот, кто сидит на заднем сиденьи и теперь принялся за сладкий клюквенный морс, – галлюцинация, а значит его можно не воспринимать всерьёз.
– Звать-то тебя как, заезжий? – проскрипело сзади.
– Афа… – начал было Афоня, но, рассудив, что галлюцинации необязательно знать его полное имя, торопливо добавил: – Ня.
– Афаня? – неуверенно переспросил старик. – Странное имя какое-то. Вот Афоню знаю. И Нафаню знаю. Ха! Был у меня один знакомый Нафаня, до-олго мы с ним не виделись, ой долго. Он в другой город перебрался, тесно ему тут, видите ли, стало. Мол ты, Петрович, не серчай, я мир посмотреть хочу. Друг называется.