Человек поспешил домой. Входя в свою комнату, он задел стул ногой. Стул отлетел, проехал через всю комнату; ударился о стол, отскочил, опять проехал через всю комнату, ударился о стенку, снова отскочил и так начал сновать взад-вперед, как маятник.
А за окном поднялась буря; и этой буре не суждено было утихнуть.
Человек сидел на полу — со стула он соскользнул и упал — и, приставив скользкий палец к скользкому лбу, думал: отчего бы все это могло приключиться?..
Но объясните ли вы ему?
Это новое необычайное происшествие случилось вечером, ровно в… впрочем, не могу сказать точно, в котором часу оно случилось, потому что с часов это и началось.
На стенных часах было 9 часов 15 минут. Я стоял на расстоянии одного метра от них. Когда же я подошел к ним вплотную, то стрелки показали 9 часов 20 минут. Отступил на старое место — снова 9 ч. 15 м. Отошел еще метра три назад, к самой двери, и часы показывали уже ровно 9. Словно время шло назад, когда я отходил от часов, и бежало вперед, когда я к ним приближался.
В комнате сгущались вечерние сумерки. Быть может, зрение обмануло меня. Надо зажечь свет.
Я повернул выключатель, но лампочка не зажглась. Перегорела. Иду к лампочке. Только сделал два шага, лампочка вспыхнула. Отступил назад — свет снова гаснет, в комнате вечерние сумерки. Шаг вперед — свет, шаг назад — тьма… Я проделал это несколько раз. Наконец свет зажегся, хотя я в тот момент стоял возле двери и он уже не гас. Я скрестил руки и задумался. Все-таки надо осмотреть лампу. Я подошел к столу, на котором стояла лампа.
Кто-то с шумом открыл дверь и, громко стуча ногами, вошел в комнату. Я обернулся и вскрикнул от удивления. У двери я увидал… самого себя, со скрещенными руками и задумчиво склоненной головой, — словом, в той самой позе, в которой я стоял несколько минут тому назад, размышляя над загадками часов и света.
— Не объясните ли вы мне, что за фантасмагория происходит вокруг нас? — услышал я голос моего соседа, хотя и не видел его. Ну, конечно, это он вошел в мою комнату. Его шаги.
— Или я сошел с ума, или весь дом сошел с ума! — продолжал сосед. — Вот, например, я вижу вас. Вы стоите возле двери со скрещенными руками и наклоненной головой. Но я не уверен, вы ли это или ваш призрак. Вот я пронизываю вдоль и поперек рукой ваше тело. Вас нет! Ну конечно, призрак. Быть может, вас и совсем нет в комнате и я разговариваю с пустыми стенами и вашим двойником.
— Я здесь! — ответил я, стоя у стола. В тот же момент мой призрак двинулся ко мне и… прошел сквозь меня. Когда я оглянулся назад, двойник уже стоял за мною у стола, наклонившись над лампой.
— Я больше не могу! Уйдем скорее отсюда! — сказал мой сосед.
Я пошел к нему на голос и скоро увидел его стоящим возле двери.
Чтобы не потерять друг друга из виду, мы взялись за руки и выбежали из комнаты. В коридоре мы встретили двойника соседа, направляющегося в мою комнату, и прошли сквозь него.
На улицах на нас налетали невидимые прохожие, бранились и уходили. Надо было столкнуться нос с носом, чтобы увидеть того, на кого мы налетали или кто налетал на нас. На тротуарах было много людей, которых мы хорошо видели. От них мы сторонились, но этого можно было и не делать: видимые люди энергично размахивали руками, гримасничали так, словно они кричат или громко разговаривают, но все они были совершенно безгласны, бесшумны и бестелесны, как тени или герои немого киноэкрана.
— Иду! Иду! Иду! — иногда слышали мы предупреждающий голос невидимого прохожего, который приближался к нам. Мы тоже решили гудеть, чтобы предупреждать о себе.
— А все-таки к этому миру можно приспособиться, — сказал мой сосед. — Здесь только надо больше верить ушам, а не глазам. Вот, например, я вижу трамвай, который мчится сюда. Я не боюсь его и становлюсь прямо посредине трамвайного пути. Вот трамвай налетел на меня и… проехал дальше, не сдвинув и волоска на моей голове. А теперь приближается грохот невидимого трамвая. Скорее с дороги!
— Да, — согласился я. — Для слепого ничего не изменилось в этом мире. Однако невесело жить в мире слепым. Глухие же и совершенно не могли бы существовать в нем.
Скоро мы стали замечать, что вслед за грохочущим невидимым трамваем его видимое изображение начинает «приезжать» все скорее. И настал момент, когда «образы вещей» слились с самими вещами. Необычайный мир перестал существовать.