– Очевидно, − начал я осторожно, − на основании имеющихся сведений Вы и приняли решение об отречении от престола, сделав это также и за наследника?
– По большому счету, это так, − задумчиво ответил Николай, − и кроме того я посчитал, что это будет лучше для страны, для моего народа.
– И что же дальше? − спросил я. − Что же ждет нас в этом близком и таком далеком будущем?
– Что нас ждет? − вопросом на вопрос ответил он. – Если бы я знал! А то, что я знаю, я бы не хотел, чтобы оно сбылось. Во всяком случае, ничего хорошего, хотя я надеюсь на лучшее. Будет великая смута, которая уже началась, будет попытка поставить все с ног на голову, забудут Бога, перекрутят и попытаются затоптать наши традиции, нашу веру. Много еще чего будет. Все это так туманно изложено в том свитке, − проговорился он и, осекшись, посмотрел внимательно на меня. − А для моей семьи судьбоносным будет 1918 год. Ваша задача сохранить все это, ведь это ваша прямая обязанность, не так ли? − почти утвердительно закончил он, пристально глядя на меня.
«Откуда он знает? − мелькнуло у меня в голове. Хотя, очевидно, как глава государства он был посвящен в некоторые моменты нашей деятельности».
– Это обязанность каждого человека, патриота своей страны. Только верность долгу, традициям и патриотизм сохраняют и двигают вперед нацию, − ответил я.
– Похвально, − сказал царь. – Теперь вам понадобится большое мужество и умение, чтобы претворить все это на практике.
– Неужели все так плохо? − спросил я, уловив тревожные ноты в его голосе, при абсолютно спокойном выражении лица. − Неужели никакого просвета впереди? И то, что сделано народом, страной, государством, династией будет выброшено на свалку, забыто, растоптано, заплевано и унижено?
– Нет! − резко ответил он и энергично сделал два шага к свече, поправил ее, убрал налипший нагар, отчего она засветилась ровным пламенем, и снова повернулся ко мне. − Все плохое когда-то кончается. В определенной степени всем нам придется через это пройти. Очевидно, это расплата за наши грешные дела, без которых, к великому сожалению, мы не в состоянии творить хорошее. Но пройдет это тяжелое время, и придут люди, которые продолжат наш путь. Путь возрождения страны. Их имена и дела будут соответствовать тому историческому пути и той роли, которая предначертана России в этом сложном мире. Они возникнут как бы сразу ниоткуда и будут олицетворять собою все лучшие качества, которыми должны обладать государственные мужи. Не все будет у них гладко, но они будут уверенно вести страну вперед.
– Когда же это будет? − спросил я.
–Я тоже хотел бы это знать, − ответил Николай. − Но очевидно ни при нашей с вами жизни, хотя я надеюсь, несмотря ни на что, мы все проживем достаточно долго.
– И это все? – я снова вопросительно посмотрел на него.
– Нет, не все. Я никому не хотел об этом говорить, но, учитывая ваши обязанности и то поручение, которое я вам дал, я хотел, чтобы вы со всей серьезностью отнеслись к этому. Ибо в какой-то степени от него зависит будущее России. Не мне вам говорить, сколько у нас врагов, желающих растащить страну по кускам.
Он снова замолчал, словно собирался с мыслями, затем медленно, словно с большим трудом выдавил из себя:
– Не буду раскрывать вам детали, скажу только одно, что те предсказания, которые там имеют место, и плохие и хорошие, начинают сбываться. Это я уже почувствовал на себе и своей семье. Так вот, там расписано более четко будущее России на достаточно длительный период. Причем расписано не только, к чему она идет, но и те угрозы и те силы, которые будут препятствовать ей на этом пути, указаны слабые места, которые подлежат более тщательной проработке, что может задержать или приостановить на время этот путь. Поэтому вы понимаете, если оно попадет в чужие руки, то какой вред оно может принести нашему многострадальному народу. Тем более, как мне кажется, в связи с последними событиями охота за этим пророчеством уже началась.
«Да, − подумал я, − это я начал чувствовать уже на своей шкуре, причем не только на физическом уровне».
– В связи с этим я требую, − энергично продолжал царь, − да, не прошу, а требую, чтобы все это доставили в целости и сохранности моему любезному кузену − английскому королю. И даже если что-то случится со мной, моей семьей…, − у него перехватило дыхание.
– Ваше Величество! − воскликнул я.
– Не перебивайте меня! − Николай даже притопнул ногой. − Итак, даже если что-то случится со мной и моей семьей, не спускайте глаз с этого свитка, где бы он ни находился. Кроме того, когда вы посчитаете, что уже сложились все необходимые условия, и Россия двинулась вперед по предначертанному ей пути, я поручаю вам инициировать возвращение этого свитка на родину и передачу его руководству страны. Для этого я разрешаю вам использовать все те финансовые средства, которые я вам передал и которые вы посчитаете нужным применить для этого дела. Используйте все возможности.
– Ну-с, молодой человек, − подвел итог император, – Вам все понятно? Есть какие-либо вопросы?
– Нет, Ваше Императорское Величество, − ответил я. – Все понятно. Единственное, я хотел бы порекомендовать вам переехать из этого дворца, хотя бы в Крым. Там более приемлемые условия для здоровья. А здесь сыро, хмуро и как-то неуютно, − объяснил я, стараясь не называть истинных причин, побудивших меня сделать подобное предложение.
– Хорошо, – ответил император, − я буду просить о такой возможности.
Видя, что он закончил разговор, я, поймав паузу, спросил:
– Разрешите откланяться, Ваше Императорское Величество!?
Он внимательно посмотрел на меня, протянул рук и произнес:
– С Богом!
Я, щелкнув каблуками, повернулся к императрице и, наклонив голову, обратился:
– Ваше Величество.
Она поднялась с подушки «думки», постеленной на стул, на котором сидела, медленно подошла ко мне, поцеловала в лоб и перекрестила. Я молча поцеловал ей руку и, четко повернувшись на каблуках, направился к выходу.
– Да, вот еще что, − остановил меня император. − Если вдруг с нами что-то случится, − он печально посмотрел в сторону своей семьи, − то я просил бы вас по крайней мере выяснить все обстоятельства этого.
– Ваше Императорское Величество…, − попытался возразить я, но он поднял руку, прервал меня, показав в сторону выхода.
– Я больше вас не задерживаю, − и отвернулся к окну.
Боковым зрением я уловил вопрошающий взгляд Анастасии и, с силой дернув за ручку двери, вышел в коридор. Здесь царил полумрак и тишина. Передо мной стояли огромные удивленные глаза Анастасии, и я впервые ощутил, что она мне не безразлична. Однако дело было прежде всего. Тем более, что я ей не ровня, хотя, как я уже говорил, происходил из знатного и древнего рода.
Сначала расслабившись, а затем сконцентрировав свои чувства, я внутренним зрением стал проверять помещение за помещением с тем, чтобы убедиться, не пропустил ли я чего-нибудь непонятного. Однако вроде бы все было нормально, и кроме тяжелой и какой-то напряженно-липкой тишины и запертого, но отчаянно бьющегося в дальнем углу янтарной комнаты энергетического сгустка ничего подозрительного не было. Я медленно подошел к статуе и, проделав ту же манипуляцию, положил на место свои «инструменты». Вернув ее в первоначальное положение, я, как бы извиняясь, похлопал ее по бедру и направился к дежурному офицеру.
Открыв дверь в дежурную комнату на первом этаже, я сразу же наткнулся на остекленевшие глаза прапорщика. Он, медленно встал со стула и не пошел, а словно потянулся ко мне, наткнувшись на мой взгляд. Поблагодарив его за содействие, я попросил провести меня мимо часовых к выезду из дворца. Он, повинуясь моей команде, первый вышел в коридор и, открыв тяжелую входную дверь, пропустил меня вперед. Так мы дошли до чугунных ворот, и он махнул часовому, чтобы он пропустил меня. Отдав честь друг другу и пожав руки, мы расстались.
Неожиданная встреча
Было далеко за полночь, и луна еще проблескивала из-за туч. Об извозчике можно было только мечтать. Куда идти? На вокзал, но поезда ходили только днем. Скорее всего, надо было идти к дачам, а там где-нибудь пристроиться. Однако к кому идти? Это тоже непраздный вопрос. Кто может быть там в это позднее время? Часть хозяев этих дач на фронте, часть в связи с событиями, происходящими в стране, выехала за границу вместе со своими семьями, часть убежала из Питера в дальние имения, чтобы пересидеть в тишине. На дачах могли оставаться только преданные царю люди. Но и они не должны знать, что я был здесь. И тут я вспомнил о графине Онорской. После гибели мужа на фронте она переехала в Царское Село и почти безвыездно жила здесь. И я решил направиться к ней, так как давно знал ее покойного мужа, который косвенно участвовал в наших делах.